Они погибли, чтобы мы жили

Stoneman
Сообщения: 30
Зарегистрирован: 30 мар 2010, 20:21

Они погибли, чтобы мы жили

Сообщение Stoneman »

"Списки Иссерзона" - списки жителей Ивановской области (включая часть Владимирской и Нижегородской), погибших в Сталинградской битве и захороненных в окрестностях Волгограда. Поиск родственников погибших.
http://liga-ivanovo.narod.ru/isserzon.htm
Аватара пользователя
Iris
Сообщения: 113
Зарегистрирован: 04 апр 2010, 16:14

Re: Они погибли, чтобы мы жили

Сообщение Iris »

Хочу поделиться с единомышленниками удивительной песней.
Ее автор Ильяс Аутов из Казахстана. Она так и называется "Песня о войне". Написана она была, по свидетельству автора, 8-9 мая 2009 г. Позднее к ней сделали клип (можно посмотреть по ссылке)

группа Motor-Roller (Казахстан, Алма-Ата)

"Песня о войне"

Проснулись все кому спалось,
На небе что-то взорвалось,
Я распахнул своё окно и глянул вверх,
И тут мне сзади говорят:
"Ты посмотри, опять бомбят!" -
А я в ответ: "Да это ж просто фейерверк!".

Кому ответ?! Кто говорил?!
Ведь я один в квартире был!
Жена у матери - давно, наверно, спит.
Я обернулся, что за бред,
Передо мной стоял мой дед,
Мой дед, который в 45-м был убит.

Шинель, пилотка, ППШ,
А я стоял едва дыша,
И головой своей мотал, чтоб сон прогнать,
Но дед не думал уходить,
Он попросил воды испить,
Потом сказал: "Присядем внук, к чему стоять!".

Напротив деда я сидел
И словно в зеркало глядел,
И дым махорки незнакомый мне вдыхал,
А он курил и говорил,
Про то где воевал, где был
И как на Одере в него снаряд попал.

Тут его взгляд задумчив стал,
И дед надолго замолчал,
Потом вздохнул и произнес: "Скажи мне внук,
Ты отчего же так живешь,
Как будто свой башмак жуешь,
Как будто жизнь для тебя сплошной недуг?!".

Я растерялся, но потом,
Ему все вывалил гуртом:
Что современный человек такая дрянь,
Что я ишачу на козла,
Что в людях совесть умерла,
И что отмыться им не хватит в мире бань.

Я что-то там еще кричал,
Но тут кулак на стол упал,
Горящим страшным взглядом дед меня сверлил:
"Тебе б со стороны взглянуть,
Мой внук, на жизни твоей суть
И ты б тогда совсем не так заговорил!

Ты был талантлив, всех любил,
Но все в деньгах похоронил,
Искал разгадку смысла жизни, а теперь?!
Ты ищешь баб на стороне, забыл о сыне и жене,
И между миром и тобой стальная дверь.

Неужто ради ваших склок,
За хлеб и зрелища мешок,
Мы погибали под огнем фашистских крыс,
Эх, нету Гитлера на вас,
Тогда б вы поняли за час,
Всю ценность жизни,
Её прелесть, её смысл!".

Уже рассвет входил в мой дом,
И пели птицы за окном,
Солдат исчез и я вдруг начал понимать:
В любом из нас сидит война,
Не знаю чья в этом вина
И нам нельзя на ней, ребята, погибать!
В любом из нас сидит война,
Не знаю, чья в этом вина
И нам нельзя на ней, ребята, погибать!

mp3-файл Motor-Roller "Песня о войне" - можно скачать здесь.http://files.realmusic.ru/download/5929 ... _voine.mp3.
Аватара пользователя
Valentina
Сообщения: 1399
Зарегистрирован: 15 мар 2010, 11:17

Re: Они погибли, чтобы мы жили

Сообщение Valentina »

Спасибо, Iris, какая проникновенная песня!
lora
Сообщения: 141
Зарегистрирован: 26 мар 2010, 16:03

Re: Они погибли, чтобы мы жили

Сообщение lora »

Лев Абрамович Кассиль
Портрет огнем
Я сидел у самой воды, возле маленького каменного волнолома. Сложенный из грубых камней, он в штормовые дни защищал санаторный пляж от разрушительных ударов прибоя. Отсюда обычно прыгали в море наиболее яростные наши купальщики. Было это осенью 1944 года в Сочи. Война уже далеко ушла от наших черноморских берегов, и тут, в санатории, отдыхали, заканчивали поправку после лечения в госпитале раненые генералы и офицеры.
Санаторий уже успели отремонтировать: жизнь в нем подчинялась обычному, еще до войны установленному распорядку, но радиоприемник не выключали до самой поздней ночи, чтобы прослушать свежую оперативную сводку. А на пляже, полузанесенные песком, еще валялись расколотые бетонные вазоны и громоздились пористые глыбы известняка – их год назад разворотило взрывом торпеды, угодившей в стенку набережной.
Я сидел на одной из этих, уже обточенных морем глыб и смотрел на закат. На пляже никого не было. Только на белых голышах неподалеку от меня лежала забытая кем то из купальщиков большая мохнатая простыня. Я встал с камня и направился к ней, чтобы отнести сестре хозяйке казенное добро, но, наклонившись, увидел, что на пушистой, похожей на густой мох материи вышита в углу метка – красная буква "Я". Значит, кто то из купавшихся забыл на пляже свою собственную, а не санаторную простыню. Тут я заметил, что из под простыни видны огромные растоптанные сандалии, фасоном и размерами своими напоминающие ковши экскаватора… Теперь стало ясно, что все это хозяйство забыл на берегу полковник Ярчук. Он всегда ходил купаться со своей простыней, и только ему, бывшему чемпиону и рекордсмену по тяжелой атлетике, гиревику тяжеловесу, были по ноге эти непомерные сандалии.
Приподняв простыню, я обнаружил под ней аккуратно сложенную пижаму и легкие парусиновые брюки. Это уже показалось мне странным. Не ушел же отсюда полковник раздетый и босой?.. Я вскочил и огляделся. Никого кругом не было. В этот час уже не купались. Пустынное море, по которому пошли холодные фиолетовые тени и розовато стальные плесы, казалось заснувшим. Я не на шутку встревожился.
В полковнике Ярчуке давно уже замечали некоторые странности. Этот огромный, могучего сложения человек и в жаркие дни ходил, подняв отложной воротник пижамы, по вечерам надевал китель с чрезмерно высоким стоячим воротом. Он не жарился с нами на пляже и купался в одиночку, где то в стороне от всех.
Я уже собрался было бежать в санаторий, чтобы поднять тревогу, как вдруг за моей спиной, у конца волнореза, не очень далеко вдававшегося в море, что то забурлило, зафыркало, и, оглянувшись, я увидел, как поверхность воды вспучилась, закипела, раздалась, словно со дна моря поднялся вулканический остров. Вокруг него разбежались по спокойной глади моря кольца волночек, показалась голова в красной резиновой шапочке, потом исполинские плечи, и из моря вышел полковник Ярчук.
– Фффу ты черт! Ух х, фрррр! – сердито отплевывался и бормотал он, шагая к берегу, бурно взрывая воду и гоня за собой завивающиеся в ней воронки, чем то похожий на Гулливера волочащего за собой флот блефусканцев.– Я из за вас уже полчаса не вылезаю, за молом плавал. Ну, идите, идите отсюда. Чего смотрите? Не люблю.
Он вышел из моря, ступил на камни, обжал на бедрах сморщенные плавки. А по груди, по великаньим плечам его, похожим на склоны широкой дюны, бежали, егозили струйки, и долго еще обильно текла с него на камень вода – так много моря приняло на себя это просторное тело. Да, природа наделила полковника редкостным сложением! Мышцы неохватной груди ходили, как кованые створы ворот, смуглые ноги, тонкие в лодыжках и могучие в икрах, напоминали глиняные амфоры, а когда он, стряхивая с себя брызги, помотал кистями мокрых рук, от локтя к плечу мгновенно заметались шаровидные молнии бицепсов.
Но другое поразило меня в полковнике. Он уже давно обернулся в простыню и, крякая, растирался ею, а я все смотрел на него, ошеломленный тем, что успел разглядеть. Никогда не представлял я себе, что тело полковника хранит следы таких удивительных ранений. Его огромное тело было опалено, иссечено, поковеркано с обоих боков, причем лицо, шея спереди и грудь, внутренние стороны ног и рук непонятным образом остались совершенно чистыми. Зато по внешним обводам тела – от мочки уха до плеча, от плеча – по тыльной стороне рук – до мизинца, от бедра до щиколотки – все слева и справа было в глубоких ссадинах, ожогах, шрамах. Полковник уже успел загореть во время своего отдыха в санатории, тело его было смуглым, но в заживших рубцах, там, где свежая, наросшая кожа не принимала солнца, она огненно алела. А под кожей будто роились во множестве иссиня зеленые мурашки пороха и мелких осколков. Казалось, что какая то злая рука огнем и крошеным железом тщательно обвела все тело полковника по контуру, как обводят силуэты на плакатах. Особенно поразило меня, что следы всех этих ранений с непостижимой точностью расположились лишь по краям тела. Что это? Дикая татуировка или отметины какой то адски изощренной пытки?..
Полковник заметил мой взгляд, хмуро посмотрел и отвернулся.
– Что? Отметины мои считаете? Да, расписан обстоятельно, на совесть. Если так любопытствуете, могу и пояснить. Вы видите перед собой, так сказать, портрет, вернее, тень Васи Петрова… Василия Степановича Петрова… Лейтенанта. Всякие случаи бывают на войне. Но не знаю, был ли с кем нибудь еще подобный… Покурить есть у вас? А то я свои наверху забыл.
Мы сели на камень, закурили.
– Что я был командиром авиадесантного полка,– начал он,– вы знаете. Я вам кое что рассказывал. А Петров был у меня адъютантом. С осени сорок первого года мы с ним сошлись, и я уж его от себя не отпускал. Чудесный был парень, домовитый, заботливый сибиряк. Преданный удивительно. Ну, правда, я его один раз выручил: он ногу сломал, неудачно приземлился с парашютом, так я его через фронт пять километров на себе… Ну это, в общем, деталь, я не об этом. Так вот, о Васе Петрове. Очень он ко мне привязался, ни на шаг не отходил, прямо даже надоедал иной раз своей заботой. А парень был спортсмен, ростом с меня – сантиметр в сантиметр, корпусом, правда, немножко пониже, костью легче, да и весь чуть поизящнее. Только один был изъян: левое плечо ниже правого. За партой в детстве, видно, криво сидел. Так вот, пошли мы в один рейд, прыгнули за линию фронта, куда нам полагалось, а вышло неудачно. Обнаружили нас немцы. Ну мы, как полагается, круговую оборону держали, а потом проскочили. Залегли. Тихо вокруг нас стало. Я подождал, подождал, нет как будто никого, поднялся во весь рост, чтобы осмотреться… Ну, а фигурка у меня довольно достопримечательная. Меня и шарахнули миной откуда то из леска почти прямой наводкой. Я и сообразить не успел, что и как. Только увидел в нескольких шагах перед собой, как ахнуло огнем! И в тот же миг закрыло меня всего что то высокое, темное. Грохнуло все вокруг, оглушило, обожгло – слева и справа. Зажмурился. Чувствую, что то привалилось ко мне. Открыл я глаза и вижу… Лучше бы не видел этого…
Ярчук резко повел плечами, плотнее завернулся в простыню:
– Вижу, понимаете, валится мне под ноги мой адъютант. Я схватил его за локти, чтобы поддержать. Сам испытываю странную боль, щипки и уколы, словно кусачками меня рвут со всех сторон. Слышу, кричат мне: "Товарищ полковник, вы ранены, везде кровь на вас…" Я упал. Но Васи Петрова из рук не выпустил. Только вижу, что он уже у меня в руках – покойник. Весь, бедняга, пробит, все лицо, вся грудь изорваны, гимнастерка – в клочья, ремни наплечные перебиты. Только тогда понял я, что тут вышло. Понимаете, что он сделал? Когда угодила мина, он успел кинуться передо мной навстречу взрыву. Вскочил с земли, спиной ко мне, лицом к смерти, и все, что мне причиталось, весь заряд, весь густой конус осколков, весь огонь на себя принял в упор… А меня заслонил собой. Видите, только по касательной меня задело – лишь те осколки, что его облетели. Я говорил вам, что Петров был роста со мной одинакового, но в плечах поуже, сложение полегче. Вот, можете убедиться: все это на мне отпечаталось в точности…
Ярчук встал с камня, подошел ко мне вплотную, сбросил простыню, расправил плечи, закрыл ими полгоризонта.
– Левое плечо у него, я уж говорил, пониже было,– продолжал он,– и у меня тут слева плечо больше задето. По контуру обведено. Знаете, как ребята: руку положат на бумагу и обводят карандашом… Спас меня человек и на мне свой портрет отпечатал, словно на память… Так и ношу на себе, уж это не слиняет. Вот не люблю только, когда расспрашивать начинают…
Я еще раз взглянул на полковника. Он стоял передо мной, вытянувшись во весь свой огромный рост, и, показалось мне, ясно проступил на его могучем теле огнем обведенный, врезанный железом, порохом протравленный силуэт того, кто заслонил собой сердце командира и друга, стал лицом к смерти и принял разрыв на себя. Я подумал тогда, что так вот и на всей нашей жизни, на всем, что уберегли, что отвоевали, навсегда останется отпечаток великого подвига тех, кто, прикрыв собой самое заветное, стал лицом к огню и принял его в упор на себя!

Это – быль. Писатель встретил в Сочи генерала, который рассказал ему эту историю. Л. Кассиль сам видел "портрет огнем", выжженный на теле этого генерала... Тогда же Л. Кассиль и написал об этом.
Helen
Сообщения: 239
Зарегистрирован: 21 апр 2010, 08:31

Re: Они погибли, чтобы мы жили

Сообщение Helen »

Хочу предложить ещё одну песню о войне, которая родилась совсем недавно.
Helen
Сообщения: 239
Зарегистрирован: 21 апр 2010, 08:31

Re: Они погибли, чтобы мы жили

Сообщение Helen »

СЛОВО О НЕИЗВЕСТНОМ СОЛДАТЕ
Слова: Лидия Казаченко
Музыка: Александр Величко

Дарят цветы ветеранам-бойцам,
Славят героев песнями.
Огни зажигают, стоят «на часах»
У памятников Неизвестному.
Праздник Победы, добытый в боях –
Слава страны великая.
Есть память народная, есть и своя
Для каждого ее жителя.

Память о трудных и долгих годах
Старшего поколения.
И память, как оттиск печати в сердцах
У детей военного времени.
Будто вчерашнее, память хранит
День из военного прошлого:
Разбитая улица, дождь моросит,
Дома обгоревшие брошены…

В серых шинелях шеренги солдат.
Сельских – всего два жителя:
То бабушка с маленькой внучкой стоят,
Приветствуют освободителей.
Девочка тянется ручками к ним,
Смотрит на них зачарованно.
Из строя солдатского вышел один
И хлеб подает ей разломанный.

К небу поднял высоко-высоко –
Так показалось когда-то ей.
Головку погладил шершавой рукой,
Слова говорил непонятные.
В дымке разрывов растаял отряд
В грохоте боя дальнего…
Живой ли еще неизвестный солдат?
А может погиб за окраиной…

В памяти, словно стихи наизусть –
Звук незнакомого говора,
Промокшей шинели шершавость и вкус
Хлеба, пропахшего порохом.
Время, как книгу, листает года…
Жить то грустно, то весело.
Но семьдесят лет почти девочка та
Вспоминает того Неизвестного!

г. Новокузнецк 2010 г.
lora
Сообщения: 141
Зарегистрирован: 26 мар 2010, 16:03

Re: Они погибли, чтобы мы жили

Сообщение lora »

Ольга Берггольц
(1910 - 1975)

После Великой Отечественной войны газета "Ленинградская правда"
писала об Ольге Берггольц: "… Многие строки ее блокадных стихов - торжественные
и мудрые лирические афоризмы - готовы были лечь на постаменты памятников героям
и жертвам войны, сооруженных годы спустя".

Памяти защитников

В дни наступленья армий ленинградских,
В январские свирепые морозы,
Ко мне явилась девушка чужая
И попросила написать стихи…
.............................................................

…Когда прижимались солдаты, как тени,
к земле, и уже не могли оторваться, -
всегда находился в такое мгновенье
один безымянный, Сумевший Подняться.


Правдива грядущая гордая повесть:
она подтвердит, не прикрасив нимало, -
о д и н поднимался, но был он - как совесть.
И всех за такими с земли поднимало.

Не все имена поколенье запомнит.
Но в тот исступленный, клокочущий полдень
безусый мальчишка, гвардеец и школьник,
поднялся - и цепи штурмующих поднял.

Он знал, что такое Воронья гора.
Он встал и шепнул, а не крикнул: - Пора!

Он полз и бежал, распрямлялся и гнулся,
он звал, и хрипел, и карабкался в гору,
он первый взлетел на нее, обернулся
и ахнул, увидев открывшийся город!

И может быть, самый счастливый на свете,
всей жизнью в тот миг торжествуя победу, -
он смерти мгновенной своей не заметил,
ни страха, ни боли ее не изведав.

Он падал лицом к Ленинграду.
Он падал,

а город стремительно мчался навстречу…
… Впервые за долгие годы снаряды
на улицы к нам не ложились в тот вечер.

И звезды мерцали, как в детстве, отрадно
над городом темным, уставшим от бедствий…
- Как тихо сегодня у нас в Ленинграде, -
сказала сестра и уснула, как в детстве.


"Как тихо", - подумала мать и вздохнула.
Так вольно давно никому не вздыхалось.
Но сердце привыкшее к смертному гулу,
Забытой земной тишины испугалось…

[Апрель 1944]


Константин Ваншенкин

ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ


Мир отрочества угловатого.
Полгода с лишним до войны,
Два наших парня из девятого
В девчонку были влюблены.

Любовь бывает не у всякого,
Но первая любовь - у всех.
И оба парня одинаково
Рассчитывали на успех.

Но тут запели трубы грозные,
Зовя сынов родной земли.
И встали мальчики серьезные,
И в первый бой они ушли.

Она ждала их, красна девица,
Ждала двоих, не одного.
А каждый верил и надеялся,
А каждый думал, что его.

И каждый ждал: душой согреть его
Уже готовится она.
Но вышла девушка за третьего,
Едва окончилась война.

Косицы светлые острижены,
И от былого - ни следа...
Ах, если бы ребята выжили,
Все б это было не беда.
Helen
Сообщения: 239
Зарегистрирован: 21 апр 2010, 08:31

Re: Они погибли, чтобы мы жили

Сообщение Helen »

«ПОЭЗИЯ МОЯ, ТЫ – ИЗ ОКОПА»

6 мая 2010 года в Народном музе семьи Рерихов библиотеки имени Д.С. Лихачёва г.Новокузнецка для учащихся восьмых классов школы № 65 была представлена литературно-музыкальная композиция «Поэзия моя, ты - из окопа», подготовленная сотрудниками библиотеки имени Н.В. Гоголя к 65-летию Победы. Композицию составили стихи и песни, написанные в годы войны самими участниками событий, и поэтому - хорошо отражающие атмосферу фронта… Многие из поэтов тех страшных лет не дожили до Дня Победы, или как предсказывал Семён Гудзенко -
Мы не от старости умрём,-
от старых ран умрем...

но строки, «опалённые войной», навсегда вписаны в историю русской литературы…

Звучат стихи Алексея Суркова, Константина Симонова, Ольги Берггольц…
И сидят притихшие восьмиклассники, всматриваясь в кадры военной хроники, вслушиваясь в стихи и песни (даже их - беспечное поколение NEXT - трогающие до слёз), пытаясь уместить в сознании страшные и обжигающие строки:
Мы - мальчишки - азартно стреляли
В чёрный скрежет с паучьим крестом.
Нас и в счёт-то, наверно, не брали…
А мальчишки Москву отстояли
И дошли до Берлина потом.


«Великая сила нужна поэту, чтобы описать всю боль моей земли», - сказал осетинский поэт Хазби Калоев, в 22 года погибший под Белгородом. Ушедшие на фронт с винтовкой и блокнотом русские поэты обладали этой силой. Они сказали своё слово. Они победили. Они обрели бессмертие!
Вложения
07.JPG
07.JPG (68.22 КБ) 15280 просмотров
06.JPG
06.JPG (96.16 КБ) 15280 просмотров
05.JPG
05.JPG (110.4 КБ) 15280 просмотров
04.JPG
04.JPG (93.72 КБ) 15280 просмотров
03.JPG
03.JPG (84.99 КБ) 15280 просмотров
02.JPG
02.JPG (89.45 КБ) 15280 просмотров
01.JPG
01.JPG (105.88 КБ) 15280 просмотров
lora
Сообщения: 141
Зарегистрирован: 26 мар 2010, 16:03

Re: Они погибли, чтобы мы жили

Сообщение lora »

Ольга Берггольц
Краткая биография
Изображение
Русская писательница, поэтесса. Родилась Ольга Федоровна
Берггольц 16 мая (по старому стилю - 3 мая) 1910 в Петербурге, в семье
заводского врача, жившего на рабочей окраине Петербурга в районе
Невской заставы. Мать - Мария Тимофеевна Берггольц, младшая сестра -
Мария. В 1924 в заводской стенгазете были опубликованы первые стихи
Ольги Берггольц. В 1925 Ольга Берггольц вступила в литературную
молодежную группу "Смена", а в начале 1926 познакомилась там с Борисом
Петровичем Корниловым* (1907-1938) - молодым поэтом, незадолго до
этого приехавшим из приволжского городка и принятым в группу. Через
некоторое время они поженились, родилась дочка Ирочка. В 1926 Ольга и
Борис стали студентами Высших государственных курсов искусствоведения
при Институте истории искусств. Борис на курсах не задержался, а Ольга
несколько лет спустя была переведена в Ленинградский университет. В
1930 Ольга Берггольц окончила филологический факультет Ленинградского
университета и по распределению уехала в Казахстан, где стала работать
разъездным корреспондентом газеты "Советская степь". В это же время
Берггольц и Корнилов развелись ("не сошлись характерами") и Ольга
вышла замуж за Николая Молчанова, с которым училась вместе в
университете. (Сборник статей "Вспоминая Ольгу Берггольц"). Вернувшись
из Алма-Аты в Ленинград, Ольга Берггольц поселилась вместе с Николаем
Молчановым на улице Рубинштейна, 7 - в доме, называвшемся "слезой
социализма". Тогда же была принята на должность редактора
"Комсомольской страницы" газеты завода "Электросила", с которой
сотрудничала в течении трех лет. Позднее работала в газете
"Литературный Ленинград". Через несколько лет умерла младшая дочь
Ольги Берггольц - Майя, а спустя два года - Ира.
В декабре 1938 Ольгу Берггольц по ложному обвинению заключили в
тюрьму, но в июне 1939 выпустили на свободу. Беременная, она полгода
провела в тюрьме, где после пыток родила мертвого ребенка. В декабре
1939 года она писала в своем тщательно скрываемом дневнике: "Ощущение
тюрьмы сейчас, после пяти месяцев воли, возникает во мне острее, чем в
первое время после освобождения. Не только реально чувствую, обоняю
этот тяжелый запах коридора из тюрьмы в Большой Дом, запах рыбы,
сырости, лука, стук шагов по лестнице, но и то смешанное состояние...
обреченности, безвыходности, с которыми шла на допросы... Вынули душу,
копались в ней вонючими пальцами, плевали в нее, гадили, потом сунули
ее обратно и говорят: "живи". (С. Шульц, "Главная улица
Санкт-Петербурга"; "Наука и жизнь", 2001)
В годы блокады 1941-1943 Ольга Берггольц находилась в осажденном
фашистами Ленинграде. В ноябре 1941 ее с тяжело больным мужем должны
были эвакуировать из Ленинграда, но Николай Степанович Молчанов умер и
Ольга Федоровна осталась в городе. "В.К.Кетлинская, руководившая в
1941 Ленинградским отделением Союза писателей, вспоминала, как в
первые дни войны к ней пришла Ольга Берггольц, Оленька, как ее все
тогда называли, видом - еще очень юное, чистое, доверчивое существо, с
сияющими глазами, "обаятельный сплав женственности и размашистости,
острого ума и ребячьей наивности", но теперь - взволнованная,
собранная. Спросила, где и чем она может быть полезна. Кетлинская
направила Ольгу Берггольц в распоряжение литературно-драматической
редакции ленинградского радио. Спустя самое недолгое время тихий голос
Ольги Берггольц стал голосом долгожданного друга в застывших и темных
блокадных ленинградских домах, стал голосом самого Ленинграда. Это
превращение показалось едва ли не чудом: из автора мало кому известных
детских книжек и стихов, про которые говорилось "это мило, славно,
приятно - не больше", Ольга Берггольц в одночасье вдруг стала поэтом,
олицетворяющим стойкость Ленинграда." (Сборник "Вспоминая Ольгу
Берггольц"). В Доме Радио она работала все дни блокады, почти
ежедневно ведя радиопередачи, позднее вошедшие в ее книгу "Говорит
Ленинград". Ольга Берггольц была награждена орденом Ленина, орденом
Трудового Красного Знамени и медалями.
Умерла Ольга Федоровна Берггольц 13 ноября 1975 в Ленинграде.
Похоронена на Литераторских мостках. Несмотря на прижизненную просьбу
писательницы похоронить ее на Пискаревском мемориальном кладбище, где
высечены в камне ее слова "Никто не забыт и ничто не забыто", "глава"
Ленинграда г.Романов отказал писательнице.
Среди произведений Ольги Федоровны Берггольц - поэмы,
стихотворения, рассказы, повести, пьесы, публицистика: "Углич" (1932;
повесть), "Глубинка" (1932; сборник очерков, написанных в Казахстане),
"Стихотворения" (1934; сборник лирики), "Журналисты" (1934; повесть),
"Ночь в "Новом мире" (1935; сборник рассказов), "Зерна" (1935;
повесть), "Книга песен" (1936; сборник), "Февральский дневник" (1942;
поэма), "Ленинградская поэма" (1942), "Ленинградская тетрадь" (1942;
сборник), "Памяти защитников" (1944), "Они жили в Ленинграде" (1944;
пьеса; написана совместно с Г.Макогоненко), "Твой путь" (1945),
"Ленинградская симфония" (1945; киносценарий; совместно с
Г.Макогоненко), "Говорит Ленинград" (1946; сборник выступлений Ольги
Берггольц по радио в годы блокады Ленинграда; первое издание книги
было изъято в связи с "ленинградским делом"), "У нас на земле" (1947;
пьеса), "Первороссийск" (1950; героико-романтическая поэма о
петроградских рабочих, строивших в 1918 на Алтае город-коммуну; в 1951
- Государственная премия СССР), цикл стихов о Сталинграде (1952),
"Верность" (1954; поэма о Севастопольской обороне 1941-1942 годов),
"Дневные звезды" (1959; автобиографическая книга лирической прозы; в
1968 был снят одноименный фильм), "Узел" (1965; сборник стихов
1937-1964 годов).

Источник: http://www.peoples.ru/art/literature/po ... berggolts/

Ольга Берггольц - прижизненная легенда. Ее называли и называют "музой блокадного
города", "Мадонной блокады" и просто "нашей Олей"... Ее трагический голос обрел
силу в осажденном Ленинграде. "Писать честно, о том именно, что чувствуешь, о
том именно, что думаешь, - это стало и есть для меня заветом", - сказала
Берггольц в начале своего творческого пути и осталась верна себе до конца.


Ленинградская поэма
I
Я как рубеж запомню вечер:
декабрь, безогненная мгла,
я хлеб в руке домой несла,
и вдруг соседка мне навстречу.
- Сменяй на платье,- говорит,-
менять не хочешь - дай по дружбе.
Десятый день, как дочь лежит.
Не хороню. Ей гробик нужен.
Его за хлеб сколотят нам.
Отдай. Ведь ты сама рожала...-
И я сказала: - Не отдам.-
И бедный ломоть крепче сжала.
- Отдай,- она просила,- ты
сама ребенка хоронила.
Я принесла тогда цветы,
чтоб ты украсила могилу.-
...Как будто на краю земли,
одни, во мгле, в жестокой схватке,
две женщины, мы рядом шли,
две матери, две ленинградки.
И, одержимая, она
молила долго, горько, робко.
И сил хватило у меня
не уступить мой хлеб на гробик.
И сил хватило - привести
ее к себе, шепнув угрюмо:
- На, съешь кусочек, съешь... прости!
Мне для живых не жаль - не думай.-
...Прожив декабрь, январь, февраль,
я повторяю с дрожью счастья:
мне ничего живым не жаль -
ни слез, ни радости, ни страсти.
Перед лицом твоим, Война,
я поднимаю клятву эту,
как вечной жизни эстафету,
что мне друзьями вручена.
Их множество - друзей моих,
друзей родного Ленинграда.
О, мы задохлись бы без них
в мучительном кольце блокады.
.............
.............
IV
Дорогой жизни шел к нам хлеб,
дорогой дружбы многих к многим.
Еще не знают на земле
страшней и радостней дороги.
И я навек тобой горда,
сестра моя, москвичка Маша,
за твой февральский путь сюда,
в блокаду к нам, дорогой нашей.
Золотоглаза и строга,
как прутик, тоненькая станом,
в огромных русских сапогах,
в чужом тулупчике, с наганом,-
и ты рвалась сквозь смерть и лед,
как все, тревогой одержима,-
моя отчизна, мой народ,
великодушный и любимый.
И ты вела машину к нам,
подарков полную до края.
Ты знала - я теперь одна,
мой муж погиб, я голодаю.
Но то же, то же, что со мной,
со всеми сделала блокада.
И для тебя слились в одно
и я и горе Ленинграда.
И, ночью плача за меня,
ты забирала на рассветах
в освобожденных деревнях
посылки, письма и приветы.
Записывала: "Не забыть:
деревня Хохрино. Петровы.
Зайти на Мойку сто один
к родным. Сказать, что все здоровы,
что Митю долго мучил враг,
но мальчик жив, хоть очень слабый..."
О страшном плене до утра
тебе рассказывали бабы
и лук сбирали по дворам,
в холодных, разоренных хатах:
- На, питерцам свезешь, сестра.
Проси прощенья - чем богаты...-
И ты рвалась - вперед, вперед,
как луч, с неодолимой силой.
Моя отчизна, мой народ,
родная кровь моя,- спасибо!
. . . . . . . . .
. . . . . . . . .
VI
Вот так, исполнены любви,
из-за кольца, из тьмы разлуки
друзья твердили нам: "Живи!",
друзья протягивали руки.
Оледеневшие, в огне,
в крови, пронизанные светом,
они вручили вам и мне
единой жизни эстафету.
Безмерно счастие мое.
Спокойно говорю в ответ им:
- Друзья, мы приняли ее,
мы держим вашу эстафету.
Мы с ней прошли сквозь дни зимы.
В давящей мгле ее терзаний
всей силой сердца жили мы,
всем светом творческих дерзаний.
Да, мы не скроем: в эти дни
мы ели землю, клей, ремни;
но, съев похлебку из ремней,
вставал к станку упрямый мастер,
чтобы точить орудий части,
необходимые войне.
Но он точил, пока рука
могла производить движенья.
И если падал - у станка,
как падает солдат в сраженье.
И люди слушали стихи,
как никогда,- с глубокой верой,
в квартирах черных, как пещеры,
у репродукторов глухих.
И обмерзающей рукой,
перед коптилкой, в стуже адской,
гравировал гравер седой
особый орден - ленинградский.
Колючей проволокой он,
как будто бы венцом терновым,
кругом - по краю - обведен,
блокады символом суровым.
В кольце, плечом к плечу, втроем -
ребенок, женщина, мужчина,
под бомбами, как под дождем,
стоят, глаза к зениту вскинув.
И надпись сердцу дорога,-
она гласит не о награде,
она спокойна и строга:
"Я жил зимою в Ленинграде".
Так дрались мы за рубежи
твои, возлюбленная Жизнь!
И я, как вы,- упряма, зла,-
за них сражалась, как умела.
Душа, крепясь, превозмогла
предательскую немощь тела.
И я утрату понесла.
К ней не притронусь даже словом -
такая боль... И я смогла,
как вы, подняться к жизни снова.
Затем, чтоб вновь и вновь сражаться
за жизнь.
Носитель смерти, враг -
опять над каждым ленинградцем
заносит кованый кулак.
Но, не волнуясь, не боясь,
гляжу в глаза грядущим схваткам:
ведь ты со мной, страна моя,
и я недаром - ленинградка.
Так, с эстафетой вечной жизни,
тобой врученною, отчизна,
иду с тобой путем единым,
во имя мира твоего,
во имя будущего сына
и светлой песни для него.
Для дальней полночи счастливой
ее, заветную мою,
сложила я нетерпеливо
сейчас, в блокаде и в бою.
Не за нее ль идет война?
Не за нее ли ленинградцам
еще бороться, и мужаться,
и мстить без меры? Вот она:
- Здравствуй, крестник
красных командиров,
милый вестник,
вестник мира...
Сны тебе спокойные приснятся -
битвы стихли на земле ночной.
Люди неба больше не боятся,
неба, озаренного луной.
В синей-синей глубине эфира
молодые облака плывут.
Над могилой красных командиров
мудрые терновники цветут.
Ты проснешься на земле цветущей,
вставшей не для боя - для труда.
Ты услышишь ласточек поющих:
ласточки вернулись в города.
Гнезда вьют они - и не боятся!
Вьют в стене пробитой, под окном:
крепче будет гнездышко держаться,
люди больше не покинут дом.
Так чиста теперь людская радость,
точно к миру прикоснулась вновь.
Здравствуй, сын мой, жизнь моя, награда,
здравствуй, победившая любовь!

Июнь - июль 1942

ВЕЧНАЯ СЛАВА ГЕРОЯМ-ЗАЩИТНИКАМ ЛЕНИНГРАДА!

Встреча с Победой
— Здравствуй...
Сердцем, совестью, дыханьем,
всею жизнью говорю тебе:
— Здравствуй, здравствуй.
Пробил час свиданья,
светозарный час в людской судьбе.

Я четыре года самой гордой —
русской верой — верила, любя,
что дождусь —
живою или мертвой,
все равно,—
но я дождусь тебя.
Вот я дождалась тебя — живою...
— Здравствуй...
Что еще тебе сказать?
Губы мне свело священным зноем,
слезы опаляют мне глаза.
Ты прекраснее, чем нам мечталось,—
свет безмерный,
слава,
сила сил.

Ты — как день, когда Земля рождалась,
вся в заре, в сверкании светил.

Ты цветеньем яблоневым белым
осыпаешь землю с высоты.
Ты отрадней песни колыбельной,
полная надежды и мечты.
Ты — такая... Ты пришла такая...
Ты дохнула в мир таким теплом...
Нет, я слова для тебя не знаю.
Ты— Победа. Ты превыше слов.

Счастье грозное твое изведав,
зная тернии твоих путей,
я клянусь тебе, клянусь, Победа,
за себя и всех своих друзей,—
я клянусь, что в жизни нашей новой
мы не позабудем ничего:
ни народной драгоценной крови,
пролитой за это торжество,
ни твоих бессмертных ратных будем,
ни суровых праздников твоих,
ни твоих приказов не забудем,
но во всем достойны будем их.

Я клянусь так жить и так трудиться,
чтобы Родине цвести, цвести...
Чтоб вовек теперь ее границы
никаким врагам не перейти.

Пусть же твой огонь неугасимый
в каждом сердце светит и живет
ради счастья Родины любимой,
ради гордости твоей, Народ.

10 мая 1945
lora
Сообщения: 141
Зарегистрирован: 26 мар 2010, 16:03

Re: Они погибли, чтобы мы жили

Сообщение lora »

С праздником Победы! Дорогие друзья!!!
Изображение

Изображение
источник: http://1941-1945.at.ua/photo/

Изображение
http;//img-fotki.yandex.ru/get/4209/anat-yudin.19/02fo2c_192557
Ответить

Вернуться в «Культура – оружие Света»