"Мастер и Маргарита" - классика из классики. Образность, символика, мифы этого великого лирического произведения, одного из самых «русских», отсылают читателя ко всем богатствам сокровищницы мировой культуры.
Все знают историю о том, как Орфей спустился в Гадес (Ад), чтобы вывести оттуда свою жену Эвридику. Так были зашифрованы, символизированы переживания посвящаемого в таинства мистерий адепта. Погруженный в транс, он входил в царство тьмы, в низшие слои незримого мира, где светом своего разума пытался освободить свою душу от мертвящей власти хаоса. Как писал Флоренский: «Это нисхождение в преисподнюю живого героя, ради земных привязанностей, от глубокой тоски по земному существованию Евридики и для возвращения её к этому бытию, было самочинным насилием бытия земного над областью трансцендентною. Привлёкши к себе женственное начало своего духа, свою Евридику, не свободною любовью, а магической привязанностью, чрез тайнодейственную музыку свою, Орфей Евридики, на самом деле, никогда не имел в себе, но - лишь возле себя: он аспект Аполлона и сам явление аполлинического начала, есть чистая мужественность, извне привлекшая к себе Психею и извне к ней влекущаяся. Умершая от укуса змеи, т.е. силами хфоническими, силами женского начала, низведённая в женскую область мрака, Евридика лишь в виде призрака поддаётся чарам аполлинийной музыки. Но и этот призрак бесследно рассеивается при границе Аполлонова царства, при первой же попытке воспринять в Евридике лицо. Орфей, как посягнувший на священную утробу Земли и её тайны, не предварив своего знания принесением себя в жертву смерти, терпит гибель - от носительниц дионисийного духа Земли, фракиянок, которых он, по одному изводу сказания, вооружил против себя отрицанием брака, или, по-другому, - от менад, которые восстали, как служительницы хфонического бога Диониса. Так или иначе, но смысл мифа остаётся неизменным: Орфей погиб за одностороннее утверждение начала мужеского пред женским» .
М.А. Булгаков выправляет эту односторонность мифа от Орфее и Эвридике. Он восстанавливает равноправие, равновесие Начал - мужского и женского. Для чего он передаёт первенство, инициативу героического действия, подвига самопожертвования олицетворению женского начала, - Маргарите. Он для своего романа взял менее известный среднему европейцу сюжет о том, как женская половина человеческой души берёт на себя спасительные функции. Может быть, он обратился к мифу об Иштар, богине любви и красоты вавилонян, которая сошла в Гадес, чтобы вывести оттуда своего возлюбленного Таммуза. Но скорее он вдохновлялся идеями Вл. Соловьёва о спасительной силе человеческой любви, которые были изложены им в статье «Жизненная драма Платона». Как истинный реалист, он не мог не отметить того факта, что страстная привязанность двух этих половин единого целого - Мастера и Маргариты не до дна просветлённая Божественным в данном соединении в силу кратковременности их романа, перехлёстывала через край, почему они в этот раз «Не заслужили Света, а заслужили только покой». Но кто же (кроме, разве, дьякона Кураева) осмелится их осудить за это? Кто кинет в них камень? Да, Маргарита согласилась пойти на бал Сатаны, то есть «на время стать ведьмой», чтобы насилием земной любви над областью трансцендентной спасти своего любовника Мастера. Вызволить его, свою половину из адских пут. Москва (и не она одна) к 40-м воистину стала адом. Как писала Е.И. Рерих: «Ад перенёс всю свою деятельность именно на землю" .
О том же ведь и евангельская история, которую М.А. Булгаков дал в «Мастере и Маргарите» как роман в романе. Христос, в отличие от других Великих Посвященных, свершил таинство мистерий не в секретных убежищах, в которые допускались избранные из избранных, а на вершине горы, пред лицом всего человечества, чтобы показать - «сошествие во ад», восхождение на мученический крест, становится уделом всех землян, независимо от расы, пола и вероисповедания. Их обыденная земная жизнь, по мере прохождения человечества через «христианскую эру» превращается в "хождение по мукам", в мистерию. М.А. Булгаков своим великим романом показал, что сегодня, в конце этой эры, - только любовь спасёт от адских мук чувства безысходности, депрессии, апатии которые обуяли людей в ХХ веке. «И тогда соблазнятся многие, и друг друга будут предавать, и возненавидят друг друга; и многие лжепророки восстанут, и прельстят многих; и по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь». (Мф. 24:10-12).
Об этом романе написаны десятки книг. Но тайны его не раскрыты до сих пор. До сих пор среди экспертов в том, - «кому быть живым и хвалимым, кто должен быть мёртв и хулим», - нет единого мнения: кто же послужил прототипами Мастера и Маргариты. Как читатель уже, наверное, понял, мы склоняемся в идее, что М.А. Булгаков в этом романе воспроизвёл известный европейцам от Платона миф о половинчатых душах, о том, что цельная душа человека, разделённая в начале человеческой эволюции на две половинки, - мужскую и женскую, так получила толчок к совершенствованию. Эти несовершенные половинки в поисках цельности, гармонии, счастья, развивают неукротимую энергию, помогающую им преодолевать бесчисленные препятствия, неодолимые трудности и невыносимую скорбь многочисленных земных воплощений. Что и обостряет волю, изощряет ум, смягчает сердце человеческое. То есть, - волей-неволей решает те задачи, которые ставит перед человеком эволюция. Для тех, кто успешно справляется с этой задачей, жизнь готовит подарок, счастье встречи со своей половиной. Эта встреча должна завершиться последней трагедией в этой многовековой драме испытаний человеческой души. Последний акт этой трагедии, известный в мировой мифологии как кульминация любовных историй таких божественных пар как упомянутые Орфей и Эвридика или Иштар и Таммуз, М.А. Булгаков показал нам как историю любви двух москвичей - Мастера и Маргариты.
Некоторые исследователи считают прототипом Мастера великого русского философа Владимира Сергеевича Соловьёва (1853 - 1900). Чем они это мотивируют? Мало того, что М.А. Булгаков находился в отдалённом родстве с философом и семейные предания об этом замечательном человеке не могли не увлечь его воображение, идея, которую принёс и воплотил на земле этот Человек, была основополагающей для М.А. Булгакова, как для блестящего представителя Серебряного века. Что же это за идея? Вл. Соловьёв принёс нам весть: «Знайте же: вечная женственность ныне в теле нетленном на землю идёт». Эта весть именно в России нашла для себя подходящую почву, на которой она принялась, проросла, укоренилась и уже дала многообещающие плоды. Ещё раз напомним: Вл. Соловьёв признавал в любви между полами божественную функцию преображения человека. По мнению философа Женщина сегодня, в наступившей новой эпохе, «эпохе Св. Духа», как её называли представители Серебряного века, становится во главе эволюции человека. Вот почему, вспомнив о романе «Мастер и Маргарита», мы говорим о культурно-исторической миссии этого продолжателя дела Платона.
Вл. Соловьев – это великая и загадочная фигура. Величие его определяется тем, что он явился вдохновителем удивительного феномена мировой культуры – Серебряного века. Загадочность его в том, что нам непонятна природа его воздействия на людей, этот феномен сотворивших. Непонятно, чем он так сильно повлиял на столь разных людей как Ахматова, Бердяев, А. Белый, Блок, С.Н. Булгаков, М.А. Булгаков, Волошин, Гумилев, Дягилев, Лосский, Мейерхольд, Мережковский, семья Рерихов, Розанов, Вяч. Иванов, Е.Н. Трубецкой, Цветаева, Флоренский, Эрн и многих других. Пытавшийся разобраться в этом Блок, писал, что в этом крупнейшем мыслителе, замечательном критике и публицисте, благодарном ученике фетовской поэзии и странном человеке есть еще нечто гораздо более существенное, некое свечение: «Он излучает невещественный золотой свет» . Блок настаивал, что «это не аллегория», а то, что может быть предметом научного исследования.
Сегодня наука, основанная на энергетическом мировоззрении уже проводит свои исследования в духовной сфере. Но в начале века, когда это мировоззрение еще только зарождалось, Блок писал, что разгадка тайны Вл. Соловьева сквозит в следующем: «Я, Владимир Соловьев, уроженец Москвы, призывал Тебя и видел Тебя трижды: в Москве в 1862 году, за воскресной обедней, будучи девятилетним мальчиком; в Лондоне, в Британском музее, осенью 1875 года, будучи магистром философии и доцентом Московского университета; в пустыне близ Каира, в начале 1876 года:
Еще невольник суетному миру,
Под грубою корою вещества
Так я прозрел нетленную порфиру
И ощутил сиянье Божества» .
Речь идет о трех явлениях философу Божественной Сущности, олицетворяющей вечную женственность. Эта Сущность – олицетворение одного из космических начал, «богоматерии», Св. Духа. Эту святящуюся субстанцию или энергию на западе называли Материя Люцида, а на востоке Матерь Мира. Это София Премудрость Божия. Это то живое пламя, которое преобразило Христа на горе Фавор, поэтому его Свет называют фаворским светом.
Преображение Христа дало нам образец Богочеловека, произвело духовную революцию, открывшую человечеству путь преображения в богочеловечество. Но за всю «христианскую эру» лишь единицы смогли пойти этим путем. Одним из таких путников явился Вл. Соловьев. Он воплотил синтез святого, художника и философа, пишет Л.В. Шапошникова. Как святой он жил в высшей реальности иных миров, как художник он давал убедительные образы этой жизни, как философ он осмысливал связь высшего и земного. Через него в культурное пространство России пришел фаворский свет, который и произвел русскую духовную революцию, явленную нам в феномене Серебряного века.
Изучая жизнь философа, мы становимся свидетелями жертвоприношения, самозаклания. Восприняв высшие творческие энергии в столь раннем возрасте, Вл. Соловьев получил вдохновение необыкновенной силы. Это дало ему возможность уже к 22 годам приступить к созданию собственной философской системы, которая поставила бы его имя возле имен Платона, Аристотеля, Плотина и других титанов. Как писал В.Ф. Эрн: «Первый после Платона, Соловьев делает новое громадное открытие в метафизике. В море умопостигаемого света, который безОбразно открылся Платону, Соловьев с величайшей силой прозрения открывает определенные ослепительные черты вечной женственности» . Это свидетельствовало о новизне его философии. С 1875 года сохранился черновик рукописи на французском языке, озаглавленной «La Sophia», с подзаголовком «Начала вселенского учения». Этот своего рода конспект своей системы философ создал за считанные недели, и потом всю жизнь использовал заложенные в нем идеи в своих работах. Нет сомнения, гений, наделенный исключительной работоспособностью смог бы справиться с великой задачей, которую он поставил, было перед собою, он встал бы рядом с Платоном. Но этот молодой человек отказался от данной возможности. Святость преодолела в нем гениальность, он решил отдать свою творческую энергию эволюции человечества не через слово, а непосредственно от сердца. Но святой не подавил мыслителя и поэта, сердце не отринуло ум, произошел синтез этих антитез. Принеся свою жертву, Вл. Соловьев приобрел чудный дар: все дела его, все труды, все подвиги и странствия его стали источником благодати для людей. Он стал своего рода живым магнитом, он « намагничивал». Он насыщал духовной силой все, с чем соприкасался. Отказавшись от возможности творить эпохальные трактаты, он стал творить эпохальных деятелей. Той силой, которую он получал от Софии, и всю отдавал, он открывал сознание людей, зажигал их сердца, возвышал их духовное состояние. Он приобщал их к грядущему новому миру, который он нес в себе. Так вот мы и получили Серебряный век, озаривший мрак ХХ века, так мы научились различать невидимую еще розовую полоску зари, которая чуется во мраке века ХХI.
«Соловьёв в своей глубинной основе был именно то, что он мыслил себе в высшем понятии своей философии. Он был субъективно тем «позитивным всеединством», которого он объективно добивался в своей системе мысли». «Как цельная личность он не имел себе равного в истории философии». Философия Соловьёва есть мистическая философия или теософия. Он ставил себе задачей: «Оправдать веру отцов, возведя её на новую ступень разумного сознания, показать, как эта древняя вера, освобождённая от оков местного обособления и народного самолюбия, совпадает с вечною и вселенской истиной».
Замахиваясь на такое дело, он прекрасно понимал: «Живого плода своих будущих трудов я во всяком случае не увижу. Для себя лично ничего хорошего не предвижу. Это ещё самое лучшее, что меня сочтут за сумасшедшего… Рано или поздно успех несомненен - этого достаточно».
В.Л. Величко вспоминал: «В памяти тех, кто хоть раз видел Владимира Соловьёва, самая внешность его запечатлелась навсегда, как лучезарное видение. Таинственно-прекрасные глаза, … высокое чело с отпечатком дум и забот… Манеры, полные утонченного достоинства и неподдельной простоты, добрая улыбка, в которой выражалась неизъяснимая душевная теплота, густой грудной баритон, обладавший какой-то особенной убедительностью; наконец, детский, иногда неудержимый смех… смех человека с чистой совестью, не пресыщенного суетными радостями, всю жизнь посвятившему труду и молитве и потому с особенной свежестью чувства умеющего отдаваться минутам невинного веселья. Всё это дорисовывало своеобразный облик, обладавший редкой силою симпатичности. Это было одно из тех лиц, перед которыми можно высказываться только откровенно, а светская условная ложь кажется грехом. Даже как-то неловко было бы дать ему неполный или уклончивый ответ на тот или иной вопрос или, не согласившись с ним, не выяснить тут же принципиальной причины такого несогласия.
Особенно сильное впечатление производил он на детей и простолюдинов, то есть, именно на тех, чья совесть наименее разъедена ржавчиною всяческой лжи; они чувствовали праведность этой души и тянулись к ней как к свету. Сколько мне ни приходилось видеть простолюдинов, знавших Владимира Соловьёва - все к нему относились как к лицу с каким-то особыми духовными полномочиями свыше. (…)
Какое-то мистическое доверие внушал Вл. Соловьёв животным. Мне случалось раза два присутствовать при возвращении его с вокзала в номер гостиницы; едва успеет он приехать и потребовать себе стакан кофе, как уже в оконные стёкла бьются десятки голубей. Положим, он любил кормить их размоченной булкою; но каким образом птицы узнавали о приезде Вл. Соловьёва, прежде, чем он приступал к их кормлению, - это уже их тайна. Та же история повторялась с окнами моей квартиры, когда там поселялся Соловьёв».
«Благотворительность и щедрость Вл. Соловьева были беспредельны. Постоянно нуждаясь в деньгах, он умудрялся оказывать денежные услуги друзьям и знакомым. А сколько времени, хлопот, сердечного участия он отдал всякого рода гонимым людям, искавшим его заступничества!.. Не будучи способным отказать людям, он однажды напечатал в «Новом времени» письмо, в котором просил посторонних посетителей и корреспондентов немножко пощадить его, дать ему окончить главные из намеченных трудов».
«Работоспособность его была прямо изумительна. Он мог просидеть 6-7 часов подряд, не отрываясь от письменного стола, затем заснуть часа на два и проснуться самостоятельно часа в три утра, чтобы опять сесть за работу до полудня… У его трудовой энергии была какая-то особенная заразительность: все, начиная со взрослых и кончая детьми, охотно и легче выполняли свои задачи, зная, что в соседней комнате работает Соловьёв… Гощение Соловьёва у друзей всегда повышало духовный уровень семьи, в которой он поселялся… Воля его была гигантски сильна. Я редко видел человека, который бы так повелевал своему организму и даже своим мыслям… Как без него темно и печально на свете! Сколько в этом человеке было «духовного озону»! Благоденственное и мирное житие достигается не столько внешними, искусственными мерами, сколько стихийными течениями, а такие «тёплые течения» создаются людьми вроде Вл. Соловьёва».
В.В. Розанов отмечал, что в Соловьёве было много духовного бродила, закваски. Он заражал людей энтузиазмом, учил примером своей жизни. Очень важно и интересно отметить, в известном письме он писал Розанову: «Исповедуемая мною религия Св. Духа шире и вместе с тем содержательнее всех остальных религий: она не есть ни сумма, ни экстракт из них, как целый человек не есть ни сумма ни экстракт своих отдельных органов». Как сказал о Соловьёве Бердяев: «Он исповедовал религию Св. Духа, как в сущности, и все наиболее замечательные русские религиозные мыслители».
А. Белый писал: «Скажет одну только фразу (говорит он мало), но слово его брызнет зарёй». «Муза его стала нормой его теории, но и нормой его жизни». «Такова жизнь Соловьёва - всегда и везде быть озарённым. Заря принимала образ прекрасной музы и манила его». «Вовсе не философ, а странник, ходивший перед Богом». «При нём слишком стыдно было думать или чувствовать гадко». «Высокий строй духа был прирождён ему, и оттого в нём не поколебали его никакие житейские испытания и никакие переломы судьбы».
А это Лопатин: «Он создал образцовый русский философский язык, поражающий своей ясностью, изяществом и простотою». «Он обладал чрезвычайным реализмом мистического сознания. У него была непоколебимая вера в близкое завершение исторического процесса». «Он держался широкого мистического толкования и предвидел в скором будущем интенсивное излияние высших духовных сил, которые направят человечество к его верховному назначению». «Он всецело примыкал к тому взгляду, что вероисповедные перегородки до неба не доходят, и думал что спастись можно во всякой церкви, даже во всякой религии». «Я никогда не видел другого человека, с такой беззаветностью, можно сказать, с такой благородной наивностью убеждения в непременном и очень близком торжестве абсолютной правды на земле». «Печать избранника судьбы, высокоодарённого, носившего в себе божественный огонь, была ясна на его лице».
Е.Н. Трубецкой: «Ни до ни после мне не случалось встречать человека, который бы так непосредственно, как он, заставлял ощущать соприкосновение с другим миром. Сколько раз с глазу на глаз с ним я ощущал мистический трепет, доводивший до сердцебиения, когда по виду его изменившегося и побледневшего лица мне становилось ясным, что Соловьёв что-то видит, что именно я не решался спросить». «Преображение всей твари было не только его заветной мыслью, но и тем делом Божиим, которому он отдал всю свою жизнь. Словно весь мир земной стал для него прозрачной завесою, сквозь которую он непрестанно созерцал невидимый, запредельный свет горы Фавор. Он заранее видел землю преображенною и одухотворённою». «Он видел светлые ризы Божества и возвестил в огненных строках грядущее всеобщее преображение».
Маковский: «Окруженный друзьями, учениками, почитателями, он прожил беспредельно одинокую жизнь. Во всей русской литературе нет личности более загадочной». «Всё его религиозно-философское творчество как из зерна, вырастает из первоначальной мистической интуиции. Только в свете видений Подруги Вечной раскрывается смысл его учения о «положительном всеединстве». «Он первый указал путь к построению православной космологии… и русская богословская и философская мысль пошла по проложенной им дороге». «Соловьёв подготовил блестящий русский Ренессанс, он был предтечей возрождения религиозного сознания и философской мысли. Вдохновил своими идеями целое поколение богословов, мыслителей, общественных деятелей, писателей и поэтов». «От Соловьёва исходила таинственная притягательная сила, необъяснимое обаяние, которое одинаково захватывало столь разных людей как К. Леонтьев и А. Блок».
К.В. Мочульский: «И сила, которой он загипнотизировал несколько поколений, исходила не столько из его писаний, сколько из него самого. В нём было загадочное обаяние, его окружала романтическая легенда, люди влюблялись в него с первого взгляда и покорялись ему на всю жизнь». «Соловьёв продолжает верить, что цель мирового процесса реальное преображение мира и что в этом деле человечеству принадлежит творческая роль»...
Под СПб на берегу Тосны находился камень, который Соловьёв называл «святым камнем». Он просиживал на нём долгие часы в полном одиночестве. Там однажды посетило его видение: пред ним предстала толпа церковных старцев и благословила его на труд «оправдания веры отцов»…
Вл. Соловьёв учил, что мы живем во времена апокалиптические, когда происходит решающая битва за освобождение плененной первобытным хаосом Мировой Души, которая должна закончиться преображением неба и земли в Новое Небо и Новую Землю, преображением человека в нового человека. В этом новом мире люди будут жить в трех мирах, восходя без перерыва сознания великой лестницей к свету. Важнейший этап этой борьбы – явление «Жены, облеченной в Солнце», которая собирает новых людей, готовых к преображению своей энергетики в новый тип, отвечающий условиям грядущего нового мира. Явление этого воплощения вечной женственности было обещано Христом в Евангелии от Иоанна, как пришествие Святого Духа Утешителя. Владимиру Соловьеву эта Невеста Агнца явилась в образе Софии. Она была его Учителем, Она готовила его к великой миссии, которая «с каждым днем становилась для него все яснее, определеннее и строже». Этот культурный герой был послан Ею в мир как Ее предтеча, чтобы подготовить мир к Ее Пришествию. И он выполнил свою эволюционную задачу. Насыщенный огнем его духа Серебряный век русской культуры прошел, по словам Бердяева, под знаком вечной женственности, в ожидании и подготовке к эпохе Святого Духа.
Мы знаем, что наследники Вл. Соловьева уничтожили ту часть его рукописей, которая по их мнению могла повредить его репутации «православного философа» . Но рукописи не горят. Все же, кое-что осталось. Так рукопись «La Sophia» местами прерывается записями, сделанными под диктовку высшей Сущности. Вот одна из них: «Думай обо мне. Я рожусь в апреле 1878. Софиа» . Читающий разумеет.
Не углубляясь слишком сегодня в данную тему, лишь напомним в связи с нею поучительную историю с Анной Николаевной Шмидт (1851 - 1905), чьи мистические откровения привлекли к ней внимание Вл. Соловьёва. Эта история показывает нам: приближение Софии к воплощению на земле ощущалось мистически чуткими людьми так сильно, что сознание некоторых из них не выдерживало этого натиска грядущего. Как писал П.А. Флоренский: «Мистическая сущность пола, брака и чадорождения открылась А. Н-не и открыта ею другим с глубиною и силою небывалою. Писания А. Н - ны - это философия материнства, доселе почти не существовавшая» . Вместе с тем претензия А.Н. Шмидт на то, что она явилась воплощением Софии объясняет, - почему некоторые считали её «полу-безумной и полу-гениальной женщиной». Эта претензия объясняет и причину сострадательного интереса Вл. Соловьёва к личности А.Н. Шмидт. Необъяснимо только - откуда «глубина мысли и блеск писательства, богатство философско-мистических вдохновений» в трудах этой полуобразованной провинциалки, всю жизнь придавленной борьбою из-за куска хлеба для любимой матери, всю жизнь угнетаемой самой подлинной нуждой, не имевшей ни книг, ни знакомств, ни досуга. «Откуда брала А. Н-на свои вопросы, не говоря уж об её глубоких и нередко заведомо мудрых решениях, об её пронзительных словах?» Ответ тут может быть только один: «Идеи носятся в воздухе». А.Н. Шмидт мистически особо чуткая персона, улавливая эти идеи, верно предчувствуя и передавая общий типический характер надвигающихся событий, «всё-таки видела их лишь в туманной перспективе, в которой сливаются ближний и дальний планы, почему ранние эсхатологические волны могли быть ею приняты уже за «девятый вал». Как писал П.А. Флоренский в другом месте: «Кто изучал историю творчества во всех отраслях, тот не мог не заметить, как настойчиво стучится в мир воплощения некоторый духовный образ и сколько предварительных побегов даёт он, сперва фантастично, затем поэтично, далее научно, пока не вырастает подлинным духовным организмом» . Мы видим, как в сознании самообманувшейся А.Н. Шмидт образ воплощающейся на земле Софии преломился фантастично; в творчестве А. Блока и Андрея Белого он выявился, прежде всего, поэтически; далее в трудах самого П.А. Флоренского он был дан научно; пока не претворился в живом ощущении Матери-Родины миллионов россиян.
Как писал на ту же тему видный современный религиовед Л. Лазарев в своёй статье о «софиологии», философском течении, основателем которого явился Вл. Соловьёв: «Ожидания «вочеловеченья» души мира, обретения ею своего личностного центра в рожденной земной женщине звучат у некоторых русских религиозных мыслителей конца ХIХ – начала ХХ века, среди которых такой церковный авторитет, как недавно канонизированный святитель Феофан Затворник» .
Вл. Соловьев дружил с Ф.М. Достоевским, он дружил и с Н.К. Рерихом, он был живым мостом, обеспечившим преемственность священного огня, горящего в сердце русской культуры. Он вспоминал: «В одном разговоре Достоевский применял к России видение Иоанна Богослова о жене, облеченной в солнце и в мучениях хотящей родити сына мужеска: жена – это Россия, а рождаемое ею есть то новое Слово, которое Россия должна сказать миру» . «Апокалипсис» вообще очень трудная для толкования книга, оставим это дело тем, кому оно под силу. Единственное, вспомним, что есть такое мнение, что Пришествие Св. Духа Утешителя будет предшествовать Пришествию Спасителя. И вот тогда великая и загадочная фигура Владимира Соловьева предстанет, «тоскуя и любя», в своем действительном облике воина Света, каких были считанные единицы за всю историю человечества.
Ну а сегодня мы можем утверждать, что это «Слово», о котором говорил Вл. Соловьёву его друг Ф.М. Достоевский уже произнесено. Россия дала миру новое учение. Это связанное с семьёй Рерихов учение Живой Этики, способствующее развитию нового космического мировоззрения. Второй не менее важной ценностью полученной нашим народом в ХХ веке является живое чувство Родины, которое он обрел. Прежде такого не было. Вспомним, что со времён Петра Великого наши солдаты шли в бой "за веру, царя и Отечество". Но в начале ХХ века эта символика уже не работала. Распутинщина окончательно обесценила "веру" и "царя", что касается "Отечества", то христолюбивое воинство летом 1917 года разбегаясь по домам, землю делить, приговаривало: "Мы тамбовские, до нас немец не дойдет!" Сыновья этих людей победили в величайшей войне, идя в бой уже под совсем другим лозунгом: "За Родину, за Сталина!" Предельное напряжение смертельной угрозы заставило обратиться к образу Матери- Родины, дохристианскому символу Великой Матери, который, как показали Достоевский, Вл. Соловьев и П.А. Флоренский является первоначальной интуицией русского народного самосознания. Что до "Сталина" - это тоже симптом отказа от "Отечества", и «народности», отказ от самоидентификации по мужской линии в пользу Матери. Сталин в этом лозунге играет роль бога-покровителя воинов, идущих на верную смерть.
Мы сегодня опять на страшной войне, но сегодня наш враг - вырождение,
превращающее некоторых наших сограждан в орудия хаоса. Г.П. Федотов писал: «В Толстом и Достоевском впервые на весь мир прозвучал голос допетровской Руси, христианской, а может быть, языческой». Достоевский руками кн. Л.Н. Мышкина поднял для ополчающихся против хаоса знамя, с великой космической формулой: "Красота спасет мир!" Эта формула не только теоретически, логически, но и во всей жизненной полноте была раскрыта подвигом жизни Вл. Соловьёва. Его жизненный подвиг повторили пошедшие за ним творцы Серебряного века.
Вследствие чего духовные энергии Софии в ХХ веке проявились в земном, в русской культуре и жизни с небывалой еще полнотою. Эти вдохновляющие человека на продолжение его эволюционного пути в новых условиях новой эпохи энергии были концентрированны, конденсированы, кристаллизированны в великих произведениях искусства, философии, науки, данных нам творцами Серебряного века. Кульминацией этого эпохального откровения явилось учение Живой Этики, принесённое людям великой и прекрасной русской женщиной Еленой Ивановной Рерих (1879 - 1955). Перед человеком были расставлены вехи, обозначающие продолжение его космического пути в прежде неведомом будущем, которое теперь открылось как сужденное ему прекрасное пространство вечной жизни и грандиозной деятельности. Серебряный век сфокусировал за свои двадцать лет то, к чему Россия шла тысячу лет. И её сердце в ХХ веке впервые с такой силой ощутило великое присутствие Царицы Небесной, которая прошла ногами человеческими по священной русской земле. Россия, в своего рода культурном небытии, под глыбами и льдами марксизма полностью переродилась. Новая Россия родилась в крови и муках этого атомного века. Ее культура, насыщенная огнем преображения, вот то сокровище, которое являет человеку путь к новой красоте, как преображающей силе. Что дает человеку возможность применять учение Живой Этики в своей повседневной жизни.
Возможность не есть действительность. Возрождение и преображение России зависят от каждого из нас. Не каждый достигнет подлинного преображения, но двери открылись для всех.
Последние слова Вл. Соловьёва были: «Трудна работа Господня»…
…По желанию сестры Соловьёва, на его могильном кресте написали: «Ей, гряди, Господи!»
Георгий Ясько.
П.А. Флоренский. Сочинения. ФН, т. 124, М., 96, стр.180.
Е.И. Рерих. Письма в Америку. М., 96, т.3, стр. 106.
А.А. Блок. Сочинения. М., 71, т. 5, стр. 351.
Там же.
Л.В. Шапошникова. Тернистый путь Красоты. М., 2001, стр. 152.
А.Ф. Лосев. Владимир Соловьев и его время. М., 2000, стр.166.
Вл. Соловьёв: pro et contra. т. 1, СПб, 2000, стр. 550.
А.Ф. Лосев. Владимир Соловьёв и его время. М., 2000, стр. 195.
П.А. Флоренский. Сочинения. ФН, т.124, М., 96, стр.726.
Там же, стр. 720.
П.А. Флоренский. Философия культа. ФН, т.133, М., 2004, стр. 302.
Отметим только вскользь что и эти два поэта (да пребудет Аллах с ними обоими) некоторое время считали Л.Д. Менделееву воплощением Софии. То есть были на переходной стадии с фантастического к поэтическому восприятию и воплощению данного символа.
Наука и Религия. № 3, 89, с. 62.
В.С. Соловьёв. Литературная критика. М., 90, стр. 58.
