Боже мой, сколько чудесных людей прошло по нашей Земле!
А сейчас мы имеем счастье жить в одно время с Л.В.Шапошниковой и с Ш.А.Амонашвили. Совсем ещё недавно ходил по этой Земле наш Герой Юлий Михайлович Воронцов, так напоминавший своей необыкновенной интеллигентностью Святослава Николаевича. И вот сейчас соприкосновение с Павлом Флоренским возносит на новые духовные высоты. Как прекрасен тот внутренний мир, наполненный мыслями и высокими чувствами великих Подвижников!
П.А. Флоренский
-
Ясько Георгий
- Сообщения: 158
- Зарегистрирован: 28 янв 2011, 17:24
Re: Павел Флоренский.
И заметьте, как таинственнен и загадочен сам "процесс чтения", стол привычный для нас. Почему же скольжение взглядом по листам прессованной целлюлозы, испещренной некими загогулинами, вызывает такой наплыв прекрасных, возносящих сознание идей. реально питает душу благодатью прекрасных энергий? Оказывая такое реально колоссальное влияние на жизнь.
Потому, что мы, читая, считываем код доступа к Авторам этих текстов, к их Огненным Телам? Какой тут механизм? Как наше сознание соприкасается с Ними? Это очень интересно.
Попутно. Меня всегда занимало вот что. Е.И.Р. писала, что Преподобный порою излучал столько света, что мог ночью читать при этом свете без лучины. Спрашивается: зачем Такому ещё что-то читать? Так же в книге Письма Мастеров Мудрости. М., 97 на стр. 279 описано, как некий бенгалец видел "в поле близ Тахлакора" Махатму с учениками. Тот читал книгу. Риг Веду. Казалось бы: зачем Махатме читать? Значит в этот момент Он только таким образом мог войти в контакт с Автором Риг Веды?
Потому, что мы, читая, считываем код доступа к Авторам этих текстов, к их Огненным Телам? Какой тут механизм? Как наше сознание соприкасается с Ними? Это очень интересно.
Попутно. Меня всегда занимало вот что. Е.И.Р. писала, что Преподобный порою излучал столько света, что мог ночью читать при этом свете без лучины. Спрашивается: зачем Такому ещё что-то читать? Так же в книге Письма Мастеров Мудрости. М., 97 на стр. 279 описано, как некий бенгалец видел "в поле близ Тахлакора" Махатму с учениками. Тот читал книгу. Риг Веду. Казалось бы: зачем Махатме читать? Значит в этот момент Он только таким образом мог войти в контакт с Автором Риг Веды?
Re: Павел Флоренский.
Думаю, что чтение текстов высокого порядка, научного, художественного и духовного содержания – один из чудесных механизмов или путей соединения с Миром Огненным, наряду с созерцанием произведений искусства или иных красот, слушанием музыки, мышлением или с непосредственным сердечным соприкосновением с высокими энергиями.
Не знаю, как в Надземном, но здесь без чтения, конечно, не обойтись. А почему читают Достигшие Высот? Думаю, что здесь причина в экономии энергии, о которой не редко говорится в Живой Этике. Ведь даже высокий Дух на Земле, не может постоянно находиться в высоком энергетическом состоянии и многое земное он делает, как все воплощённые. От сюда и приобщение к чтению, как к естественному процессу соединения с Огненным Телом высокого автора. Но процесс этот, конечно, таинственен и загадочен, не смотря на кажущуюся привычность и простоту.
Вы размышляли о механизме этого процесса?
Не знаю, как в Надземном, но здесь без чтения, конечно, не обойтись. А почему читают Достигшие Высот? Думаю, что здесь причина в экономии энергии, о которой не редко говорится в Живой Этике. Ведь даже высокий Дух на Земле, не может постоянно находиться в высоком энергетическом состоянии и многое земное он делает, как все воплощённые. От сюда и приобщение к чтению, как к естественному процессу соединения с Огненным Телом высокого автора. Но процесс этот, конечно, таинственен и загадочен, не смотря на кажущуюся привычность и простоту.
Вы размышляли о механизме этого процесса?
-
Ясько Георгий
- Сообщения: 158
- Зарегистрирован: 28 янв 2011, 17:24
Re: Павел Флоренский.
Да, я часто к этой проблеме возвращаюсь, но всегда отступаю. Очень трудно. Наверно не с той стороны подхожу.Снизу, дедуктивно, от частного к общему, а надо сверху, индуктивно, от общего к частному. Вчера,кстати на эту тему стишок написал. "Как ослепительно блистает Океан! И нету разницы меж Инь и Ян. ((Витая над водами.)" Здесь я описал умозрительную картину, которая радовала меня вчера пару часов.Но процесс этот, конечно, таинственен и загадочен, не смотря на кажущуюся привычность и простоту.
Вы размышляли о механизме этого процесса?
А сегодня я прочитал интереснейшую заметку на эту тему в журнале "Эксперт" об английском гениальном физике
Роджере Пенроузе, бабушка этого гения была, (конечно:), русской. Во всяком случае из СПб. Он тоже всегда идёт от общего к частному, как и в Агни Йоге советуют: "Наш метод..." Может не успеют модераторы убрать ссылку на эту статью о физике, она очень интересна и страстно полезна в полемике с последователями уважаемого нашего ядерщика, Нобелевского лауреата, забыл уже его фамилию, он недавно умер, создателя комиссии по борьбе со лженаукой...
Вот ссылка на статью о Р. Пенроузе. http://expert.ru/russian_reporter/2011/ ... ar-fiziki/
А не выложить ли мне её на этом форуме?
-
Ясько Георгий
- Сообщения: 158
- Зарегистрирован: 28 янв 2011, 17:24
О критерии истинности, который внутри нас.
Тут ещё интересный момент у Пенроуза. Вот что он говорит о критерии истинности.
«— Каким образом мы узнаем, что верно, а что нет? — строго вопрошает сэр Роджер. — Правильно, мы должны иметь процедуру доказательства. Но она не должна доказывать мне что-то, во что я заведомо не поверю. Что два равно трем, например. То есть я должен верить этой системе доказательств. Но если я ей ВЕРЮ, она не является для меня системой доказательств. Моя вера все равно должна предшествовать этой системе. Мне не нужен компьютер, чтобы понимать. Я просто должен верить, что это — да, доказательство.
— Получается, что критерий верности/неверности всегда находится вне системы доказательств? — Мы начинаем догадываться, к чему он клонит.
— Получается, что это именно система веры, а не доказательств. Ее никогда нельзя будет формализовать, — терпеливо объясняет Пенроуз. — Самое важное в том, что всякое понимание предшествует вычислению.
— В ваших рассуждениях вам нужен бог? — решительно спрашиваю я.
Сэр Роджер тихо смеется.
— Этот вопрос мне все задают. И чаще всего — в Индии. Не знаю почему. Я сам себя называю атеистом. Я не верю ни в какие религиозные концепции. Но есть какой-то порядок в мире. И то, что сознание имеет какое-то отношение к тому, как устроено мироздание, — конечно, я в это верю. Для меня слово «бог» предполагает какой-то разум. Это то самое сознание, которое предшествует пониманию. Но я не могу себя представить на месте бога. Я верю, что есть абсолютные истины и абсолютная красота. А слово «бог»… ну, оно мне не помогает.
— Начинать с понимания целого и от него переходить к пониманию частностей — это античная традиция, напрочь забытая в Новое время.
— Да, — с радостью кивает Пенроуз, — согласен, это новый платонизм. Я думаю, что есть абсолютное знание, превышающее возможности моего понимания. Но это не делает меня несчастным.
— Помните, Эйнштейн говорил, что Достоевский дает мне больше, чем математика…
— Интересно-интересно, — бормочет Пенроуз и улыбается. — Я должен признаться, что не очень-то начитан. Прежде всего потому, что я вообще медленно читаю. Вот музыка — да, это я допускаю…
На этом месте сэр Роджер всплескивает руками: «Господи, что я говорю!»
— Понимаете, — продолжает он, — когда ученый начинает думать, это сродни созданию музыкального произведения. Вы все время должны быть сконцентрированы на том, что вне вас. И эта концентрация того же рода, что и при создании музыки, литературы, искусства вообще. Казалось бы, вы сочинитель, но, когда вы работаете, вы должны услышать то, что вне вас.
— Может ли красота быть критерием точности?
— О да! — Пенроуз рассеянно слюнит пальцы и протирает стекла очков. — Это очень трудно формализовать. Люди по-разному оценивают, что красиво, а что нет. Когда возникает простота, очень трудно объяснить, почему это красиво. Для многих это неубедительно. Рассуждая о законах природы, я говорю, что они как-то убедительно красивы. Но если вы спросите, почему они такие, я не знаю…»
Тут противоречие большое. Он говорит, что критерий истинности расположен в самой сути человека, у него «внутри». А потом говорит: «Казалось бы, вы сочинитель, но, когда вы работаете, вы должны услышать то, что вне вас».
Единственное объяснение этому, он сам уже живёт вне своего низшего «Я», вне личности, его сознание слилось с Индивидуальностью, с Триадой Атма-Будхи-Манас, с Монадой, в Высшем Мире и там, он из своей Монады смотри во вне в другие Монады и понимает их взаимоотношения, потом это знание снизводит как-то в физический мозг своей личности, которая и переводит эти знания на английский язык, и записывает на бумагу. (Набирает на ПК.)
Если можно, я похвастаюсь. Вот таким мне представлялось решение вопроса о критерии истинности, лет в 5 отроду.
«Надо не забыть записать, что, задумываясь о явлениях, глубинную причину которых Я. хотел познать, он всякий раз получал символы двух родов. Светлые, животворящие, прекрасные, умиротворяющие ум и обезболивающие душу и тело, - эти символы шли сверху, через темя. И гадкие, злобные, мрачные, мстительные, яростные, неотвязные, болезнетворные, отвратительные, преисполненные враждебности и жажды разрушения образы, приходящие снизу. (Как бы по некому проводу, исходящему из его пупа, и идущему вниз, во тьму «нижней Бездны», разрушающего хаоса. Этот провод имел вид «Змея», и нрав «Дракона». ) Допущенные к сердцу, они причиняли ему нестерпимую боль, старались убить его. «…От мысленнаго волка звероуловлен буду». Возникал вопрос: какой из этих двух противоположных родов символики истинен? Хотелось бы, конечно, чтобы это были приходящие Свыше, прекрасные образы, но истина превыше приятности, истина есть истина, может быть, она как раз и должна быть крайне неприятной? И поведение практически всех взрослых (большая часть мужчин дворика С... 20, где они тогда жили, страдала алкоголизмом, их матери, сестры, жены, дети и внуки страдали от поведения своих братьев, мужей, отцов и дедов), «статистика показывала», что правда жизни - отвратительна и враждебна человеку. Где же критерий истины - в арифметическом большинстве приверженцев того или другого варианта? Но если вопрос истинности решается голосованием, тогда зачем «я»? Тогда отпадает необходимость во всяческом «я» как таковом. Но и приятность, доставляемую прекрасными символами нельзя считать критерием, ведь приятность, возведённая в ранг критерия познания приводит к крайнему субъективизму, игнорирующему все остальные «я». К солипсизму. Я. задумался, (он шел тогда по тротуару нечётной, асфальтированной половины ул. Серобабова, что называлось - «по асфальту», наверх, к ул. Чкалова, стараясь не ступать на его трещины), и пришел к такому выводу - критерий истины находится, (отыскивается) в нём самом, в его сердце. Ведь какие данные ни приходилось бы человеку рассматривать в качестве доводов, всегда последнее слово остаётся за ним самим. Убедительность истины говорит сама собою, эта убедительность самосущностна и она есть сущность человека. Не присуща ему, не присоединена к нему извне, а есть он сам в глубинной тайне его индивидуальности. Человек сам утверждает в конце концов своё же ощущение убедительности - для себя. Его «я» говорит: «Да! Это я!» Само ощущение «убедительность» - основа его, сущность его. Его сущность в глубинах своих - знает всё и, соотнеся (осознав) «что-нибудь» с этой глубиной, с «духовным средоточием нашего существа», сознание получает удостоверение убедительности, идущее из глубины его сущности, вердикт - истинно оно или нет. Отсюда - платоновское «припоминание». Но ведь это же самоублажение, предельный субъективизм - скажут. Ишь ты - он «нутром чует»! А если «нутро» твоё ошибается или лжет? Ну, не ошибается только Бог, да и то, когда сознание Его возвращается к первоисточнику Своему. А от самообмана есть одно только спасение - совесть, голос которой - это голос того же «духовного средоточия нашего существа». «Со-знание» и «со-весть» - не синонимы ли? «Знание» и «весть» - сравним эти два слова. Произнеся: «знание» мы утверждаем информационный, статический, материальный аспект идеи; произнеся: «весть» мы утверждаем её динамический аспект, её энергетику, дух идеи. Идея (индивидуум, монада, «зерно-атом духа») - одновременно корпускула и волна. Потому Учение и называется «Живая Этика», что ум поверяется сердцем, а сердце живёт ощущением истины.
Сознание и совесть - это две нераздельно-неслиянные части чего-то третьего. Идеи, монады, человеческого «я», которое неразрывно-неслиянно с Я космическим. «Я - вы, вы - Я - частицы Божественного Я». (Зов. Лондон. Март 24. 1920). Ср.: «В тот день узнаете вы, что Я в Отце Моём, и вы во Мне, и Я в вас». (Ин.14:20). Вот, в частности, почему Учитель не может оставить Своего ученика, такого несовершенного, такого недостойного Его попечения. Учитель знает, Он просто видит: Он и ученик Его - Одно. В Духе, в Реальности, «на самом деле». Понял, в один прекрасный день Я., ужаснувшись принципиальным недостоинством своей личности, что называется своей «самостью», и, задумавшись - почему Высшие Силы не предоставляют его, столь недостойного Их попечению - его незавидной участи».
«— Каким образом мы узнаем, что верно, а что нет? — строго вопрошает сэр Роджер. — Правильно, мы должны иметь процедуру доказательства. Но она не должна доказывать мне что-то, во что я заведомо не поверю. Что два равно трем, например. То есть я должен верить этой системе доказательств. Но если я ей ВЕРЮ, она не является для меня системой доказательств. Моя вера все равно должна предшествовать этой системе. Мне не нужен компьютер, чтобы понимать. Я просто должен верить, что это — да, доказательство.
— Получается, что критерий верности/неверности всегда находится вне системы доказательств? — Мы начинаем догадываться, к чему он клонит.
— Получается, что это именно система веры, а не доказательств. Ее никогда нельзя будет формализовать, — терпеливо объясняет Пенроуз. — Самое важное в том, что всякое понимание предшествует вычислению.
— В ваших рассуждениях вам нужен бог? — решительно спрашиваю я.
Сэр Роджер тихо смеется.
— Этот вопрос мне все задают. И чаще всего — в Индии. Не знаю почему. Я сам себя называю атеистом. Я не верю ни в какие религиозные концепции. Но есть какой-то порядок в мире. И то, что сознание имеет какое-то отношение к тому, как устроено мироздание, — конечно, я в это верю. Для меня слово «бог» предполагает какой-то разум. Это то самое сознание, которое предшествует пониманию. Но я не могу себя представить на месте бога. Я верю, что есть абсолютные истины и абсолютная красота. А слово «бог»… ну, оно мне не помогает.
— Начинать с понимания целого и от него переходить к пониманию частностей — это античная традиция, напрочь забытая в Новое время.
— Да, — с радостью кивает Пенроуз, — согласен, это новый платонизм. Я думаю, что есть абсолютное знание, превышающее возможности моего понимания. Но это не делает меня несчастным.
— Помните, Эйнштейн говорил, что Достоевский дает мне больше, чем математика…
— Интересно-интересно, — бормочет Пенроуз и улыбается. — Я должен признаться, что не очень-то начитан. Прежде всего потому, что я вообще медленно читаю. Вот музыка — да, это я допускаю…
На этом месте сэр Роджер всплескивает руками: «Господи, что я говорю!»
— Понимаете, — продолжает он, — когда ученый начинает думать, это сродни созданию музыкального произведения. Вы все время должны быть сконцентрированы на том, что вне вас. И эта концентрация того же рода, что и при создании музыки, литературы, искусства вообще. Казалось бы, вы сочинитель, но, когда вы работаете, вы должны услышать то, что вне вас.
— Может ли красота быть критерием точности?
— О да! — Пенроуз рассеянно слюнит пальцы и протирает стекла очков. — Это очень трудно формализовать. Люди по-разному оценивают, что красиво, а что нет. Когда возникает простота, очень трудно объяснить, почему это красиво. Для многих это неубедительно. Рассуждая о законах природы, я говорю, что они как-то убедительно красивы. Но если вы спросите, почему они такие, я не знаю…»
Тут противоречие большое. Он говорит, что критерий истинности расположен в самой сути человека, у него «внутри». А потом говорит: «Казалось бы, вы сочинитель, но, когда вы работаете, вы должны услышать то, что вне вас».
Единственное объяснение этому, он сам уже живёт вне своего низшего «Я», вне личности, его сознание слилось с Индивидуальностью, с Триадой Атма-Будхи-Манас, с Монадой, в Высшем Мире и там, он из своей Монады смотри во вне в другие Монады и понимает их взаимоотношения, потом это знание снизводит как-то в физический мозг своей личности, которая и переводит эти знания на английский язык, и записывает на бумагу. (Набирает на ПК.)
Если можно, я похвастаюсь. Вот таким мне представлялось решение вопроса о критерии истинности, лет в 5 отроду.
«Надо не забыть записать, что, задумываясь о явлениях, глубинную причину которых Я. хотел познать, он всякий раз получал символы двух родов. Светлые, животворящие, прекрасные, умиротворяющие ум и обезболивающие душу и тело, - эти символы шли сверху, через темя. И гадкие, злобные, мрачные, мстительные, яростные, неотвязные, болезнетворные, отвратительные, преисполненные враждебности и жажды разрушения образы, приходящие снизу. (Как бы по некому проводу, исходящему из его пупа, и идущему вниз, во тьму «нижней Бездны», разрушающего хаоса. Этот провод имел вид «Змея», и нрав «Дракона». ) Допущенные к сердцу, они причиняли ему нестерпимую боль, старались убить его. «…От мысленнаго волка звероуловлен буду». Возникал вопрос: какой из этих двух противоположных родов символики истинен? Хотелось бы, конечно, чтобы это были приходящие Свыше, прекрасные образы, но истина превыше приятности, истина есть истина, может быть, она как раз и должна быть крайне неприятной? И поведение практически всех взрослых (большая часть мужчин дворика С... 20, где они тогда жили, страдала алкоголизмом, их матери, сестры, жены, дети и внуки страдали от поведения своих братьев, мужей, отцов и дедов), «статистика показывала», что правда жизни - отвратительна и враждебна человеку. Где же критерий истины - в арифметическом большинстве приверженцев того или другого варианта? Но если вопрос истинности решается голосованием, тогда зачем «я»? Тогда отпадает необходимость во всяческом «я» как таковом. Но и приятность, доставляемую прекрасными символами нельзя считать критерием, ведь приятность, возведённая в ранг критерия познания приводит к крайнему субъективизму, игнорирующему все остальные «я». К солипсизму. Я. задумался, (он шел тогда по тротуару нечётной, асфальтированной половины ул. Серобабова, что называлось - «по асфальту», наверх, к ул. Чкалова, стараясь не ступать на его трещины), и пришел к такому выводу - критерий истины находится, (отыскивается) в нём самом, в его сердце. Ведь какие данные ни приходилось бы человеку рассматривать в качестве доводов, всегда последнее слово остаётся за ним самим. Убедительность истины говорит сама собою, эта убедительность самосущностна и она есть сущность человека. Не присуща ему, не присоединена к нему извне, а есть он сам в глубинной тайне его индивидуальности. Человек сам утверждает в конце концов своё же ощущение убедительности - для себя. Его «я» говорит: «Да! Это я!» Само ощущение «убедительность» - основа его, сущность его. Его сущность в глубинах своих - знает всё и, соотнеся (осознав) «что-нибудь» с этой глубиной, с «духовным средоточием нашего существа», сознание получает удостоверение убедительности, идущее из глубины его сущности, вердикт - истинно оно или нет. Отсюда - платоновское «припоминание». Но ведь это же самоублажение, предельный субъективизм - скажут. Ишь ты - он «нутром чует»! А если «нутро» твоё ошибается или лжет? Ну, не ошибается только Бог, да и то, когда сознание Его возвращается к первоисточнику Своему. А от самообмана есть одно только спасение - совесть, голос которой - это голос того же «духовного средоточия нашего существа». «Со-знание» и «со-весть» - не синонимы ли? «Знание» и «весть» - сравним эти два слова. Произнеся: «знание» мы утверждаем информационный, статический, материальный аспект идеи; произнеся: «весть» мы утверждаем её динамический аспект, её энергетику, дух идеи. Идея (индивидуум, монада, «зерно-атом духа») - одновременно корпускула и волна. Потому Учение и называется «Живая Этика», что ум поверяется сердцем, а сердце живёт ощущением истины.
Сознание и совесть - это две нераздельно-неслиянные части чего-то третьего. Идеи, монады, человеческого «я», которое неразрывно-неслиянно с Я космическим. «Я - вы, вы - Я - частицы Божественного Я». (Зов. Лондон. Март 24. 1920). Ср.: «В тот день узнаете вы, что Я в Отце Моём, и вы во Мне, и Я в вас». (Ин.14:20). Вот, в частности, почему Учитель не может оставить Своего ученика, такого несовершенного, такого недостойного Его попечения. Учитель знает, Он просто видит: Он и ученик Его - Одно. В Духе, в Реальности, «на самом деле». Понял, в один прекрасный день Я., ужаснувшись принципиальным недостоинством своей личности, что называется своей «самостью», и, задумавшись - почему Высшие Силы не предоставляют его, столь недостойного Их попечению - его незавидной участи».
Re: Павел Флоренский.
Георгий, чем более всего Вам привлекателен Роджер Пенроуз?
И интересно, как бы его воспринял Павел Флоренский?
И интересно, как бы его воспринял Павел Флоренский?
-
Ясько Георгий
- Сообщения: 158
- Зарегистрирован: 28 янв 2011, 17:24
Re: Павел Флоренский.
Камиль, я не читал книг Роджера Пенроуза, (пока). Очень привлекательный его образ создан в этой заметке журнала "Эксперт", который я регулярно читаю уже более 10 лет. Думаю, они адекватно передали здесь некоторые идеи этого физика. Так вот эти идеи мне очень понравились.Георгий, чем более всего Вам привлекателен Роджер Пенроуз?
И интересно, как бы его воспринял Павел Флоренский?
Как бы его воспринял Флоренский? Флоренский был профессиональным физиком. Кроме того, Флоренский постоянно подчеркивает в своих работах роль Платона и неоплатоников в европейской науке и культуре, в становлении самого способа мЫшления европейцев. В развитии христианской религии. Особенно православия. Огромную роль Платона в развитии иудаизма и ислама. Так что, я думаю, он бы прочитал эту заметку в журнале "с чувством глубокого удовлетворения":) И захотел бы ознакомиться поближе с трудами этого явно замечательного человека.
Я думаю, что сейчас нет проблем с дОбычей книг Р.П. Будем искать.
Между нами говоря, я думаю почему-то, что Флоренский - это один из Бодхисаттв. Я думаю почему-то, что он воплотился тогда на Ближнем Востоке, как один из неоплатоников, чтобы принять участие в создании христианского культа. Как мы знаем его основу составляют остатки египетских мистерий и неоплатонизм.
Ученик Флоренского, сам крупный философ Серебряного века, С. Булгаков писал, что во Флоренском эти два типа древний египтянин и эллин были выражены с огромной силой, были выражены сильнее всего.
А в ХХ веке, по моему, Флоренский пытался влить в своё гибнущее детище, православие, вино новой жизни. Но православная церковь (её клир) его не приняла. Вместо Соловьёва и Флоренского клир РПЦ (МП) принял Распутина и Кураева. Такие дела.