Флоренский в своих гениальных работах «Обратная перспектива» и «Иконостас» показал нам, как живопись по мере обмирщения сознания отделялась от культа. Неотъемлемая часть всеобщего мирового культа, «произведения живописи» в порядке отправление треб культа являлись (служили) для предстоящих пред ними окнами, а то и дверями в миры иные, горние, через которые сознание созерцающего входило (восходило) в эти миры, или по крайней мере, смотрело в них, заглядывало. А зачастую и обитатели этих миров, Божественные Сущности, святые, через эти двери в иное, выходили (являлись) к исполняющим обряды, молящимся перед ними.
Поэтому-то живопись тех эпох, когда культ не был ещё отвлеченным от реальных жизненных потребностей людей времяпрепровождением, («пустым обрядом» по терминологии нового времени). Или средством демонстрации лояльности правящему сословию и церкви. А был стержнем всей жизни. Живопись не копировала фактуру трехмерного эвклидова пространства, земного нашего «мира плотного», а вызывала в сознании образы иной, иномерной, высшей реальности. Стимулировала пробуждение человека к осознанию своей причастности жизни иных миров, условиям бытия человеческого духа в этих высших мирах и пространствах. К тому, что с 19 века в Европе называют «астральным», «ментальным» и к иным, еще более высоким мирам, плоть до платоновского «мира идей» и даже ещё высших «миров» (пример: в Троице Рублёва нас поражает внезапно сдёрнутая завеса ноуменального мира, мира главных Прототипов: Отца, Сына, Св. Духа).
По мере обмирщения, (заземления, уплотнения, помутнения) сознания; в первую очередь сознания слепых вождей слепцов, – жрецов государственных религий, казённых культов, - утрачивалась живая связь с иными мирами и их паствы. В Европе к эпохе Возрождения сакральная роль живописи сошла на нет, её стали рассматривать как атрибут социального статуса. Предмет роскоши.
Живопись перестала служить входом в иные миры, а стала копировать этот мир…
(Всецело этот вопрос рассмотрен в эпохальной книге Л.В. Шапошниковой. «Тернистый путь Красоты». Скачать эту книгу бесплатно:
http://www.kuchaknig.ru/show_book.php?book=176948)
А вот ещё подборка интереснейших материалов на эту волнующую тему, которые показывают сколь неоднозначен был этот процесс и к каким плачевным результатам он нас привёл на сегодня.
ВЕЛИКИЕ СМЫСЛЫ МАЛЫХ ГОЛЛАНДЦЕВ.
Мы привыкли считать голландцев отцами-основателями светского буржуазного искусства
В то время как их южные коллеги изо всех сил пытались пробить полномасштабный церковный заказ или усердно украшали дворцы сильных мира сего шикарными монументальными полотнами, прозорливые жители Нидерландов начали рисовать небольшие картинки, рассчитанные на уютный интерьер скромного бюргерского домика. Да и сюжеты выбирали попроще. Потому как не всякий порядочный отец семейства был готов украсить столовую 'срамной' орясиной,
якобы мифологического характера. Возможно, он с радостью повесил бы в собственной спальне какую-нибудь пышнотелую Венеру, да убоялся праведного гнева благочестивой супруги. Посему нидерландским художникам в срочном порядке пришлось не только менять формат картины, но и искать подходящие сюжеты, угождая вкусам состоятельных обывателей. А покупатели, в свою очередь, желали приобретать простую и понятную живопись: цветочки в вазочке, занятную трактирную сценку с мордобоем, лодочки в гавани, родные деревушки и поля. Так и случилось, что в начале XVII столетия изобразительное искусство разделилось на жанры.
Но не надо забывать, что всего триста-четыреста лет назад в отдельных частях Европы картина играла очень важную роль в процессе социального воспитания общества… …художники… …разработали специальный язык символов, позволяющий придавать невинному и даже захватывающему сюжету двойной смысл. Особенно в этом преуспели представители протестантской Голландии. Незатейливые на первый взгляд картинки, напичканные поучительными аллегориями и христианской символикой, заменяли протестантам богато украшенные церкви с иконами и монументальными полотнами на религиозные сюжеты.
Эти аллегории и по сей день сводят с ума самых продвинутых специалистов. Дело в том, что со времен далекого средневековья добродушные нидерландцы не только привыкли четко разделять 'тот' и 'этот' свет, но и пребывали в твердой уверенности в их постоянной связи. Со временем они настолько сроднились с высшими силами, что порой их воспаленное сознание выдавало самые разнузданные ассоциации. Например, обыкновенная старушка, тащившая в гору тяжелую вязанку хвороста, могла на полном серьезе ощущать себя Иисусом Христом, восходящим на Голгофу. Окружающий мир казался голландцам полным явлений, наделенных глубоким внутренним смыслом, а каждый предмет ухитрялся иметь несколько обличий...(...)
В наши дни практически любая нидерландская картина требует тщательного изучения и подробного толкования. Удивительно, что всего несколько веков назад их содержание было абсолютно понятно даже неграмотному крестьянину.
Настоятельнейше рекомендую:
http://emigration.russie.ru/news/2/4376_1.html
МАЛЫЕ ГОЛЛАНДЦЫ («голландский стиль», «голландское барокко»)
Художественная школа голландской живописи XVII в., в которую условно объединяются мастера пейзажной и бытовой жанровой картины небольшого размера, отсюда название. Особенности живописи малых голландцев были обусловлены историческим развитием голландского искусства, а также конъюнктурой рынка. Картины «малых голландцев» предназначались не для дворцов или храмов, а для скромного интерьера обычного жилого дома. Их покупали горожане, ремесленники и даже крестьяне. Они висели буквально в каждом доме. Такого еще не бывало в истории искусства. Художественная жизнь «золотого века» голландской живописи, каким по праву считается XVII столетие, отличалась огромной продуктивностью. В маленькой Голландии насчитывалось более двух тысяч живописцев, а вместе с южными Нидерландами — более трех.
Я. Рейсдал написал за свою жизнь более тысячи картин;
Г. Доу — триста девяносто;
Я. Стен — восемьсот девяносто;
А. Кейп — более восьмисот;
А. фан Остаде — девятьсот двадцать.
Художники писали картины целыми партиями, деля с торговцами доходы, и часто налаживали настоящий конвейер по их производству. В среднем голландский живописец, специализирующийся в «малом жанре» пейзажа, натюрморта, исполнял от двух до пяти картин в неделю. В подавляющем большинстве случаев индивидуальные различия стиля и манеры живописцев были не столь существенны и на первый план выступал жанр, сюжет и отработанная совместно стилистика школы.
Ни в одной другой национальной школе, кроме голландской, так далеко не заходила специализация живописцев внутри каждого жанра.
Арт фан дер Hep писал только вечерние и ночные пейзажи, Хендрик Аверкамп — зимние, Эгберт фан дер Пул — «ночные пожары». Корабли на рейде писали Я. Порселлис и С. де Флигер, виды равнин — Ф. Конинк, интерьеры церквей — П. Я. Санредам, А. де Лорм, натюрморты-завтраки П. Клас и В. К. Хеда, цветы - К. де Хем. Мастерами бытовых сцен в интерьерах были П. де Хох, Ф. Мирис, Г. Метсю, Г. Терборх. Обычным делом стала совместная работа различных художников над одной картиной — один писал небо, другой — зелень, третий — фигуры, а также изменение подписей художников с целью более выгодной продажи, бесчисленные повторения, тиражирование и варьирование наиболее удачных с коммерческой точки зрения картин, дописывания, подновления и переделки старых. На широкую ногу был поставлен конвейер по производству картин в мастерской М. фан Миревелта в Гааге. Но удивительно, несмотря на свои малые размеры и специализацию живописцев, вынужденных как и все ремесленники, чутко реагировать на вкус публики и характер спроса, картины «малых голландцев» — подлинные жемчужины мировой живописи. Они отличаются отточенностью формы, ясностью композиции, цветовых решений и ювелирной техникой. Черные лакированные рамы придают им еще большую красоту. Благодаря мастерству художников, многие картины выглядят современней самой современной живописи. Произведения малых голландцев совершенны. Так целостно и органично было их мироощущение!
ЗАКАТ ИСКУССТВА.
При создании прибавочной стоимости на рынке искусства художник давно уже превратился даже не в третьестепенную фигуру. Всё "Искусство" делается маркетмейкерами с помощью манипулятивных технологий...
Сегодня художник не способен существовать без галериста и куратора, а все вместе они немыслимы без маркетинга и прочих механизмов арт-менеджмента, которые давно превзошли самого художника. Из кого делать бренд — неважно, арт-рынку не нужна харизма.
На последней Венецианской биеннале исландский художник Рагнар Кьяртанссон устроил один из самых длинных перформансов в истории contemporary art. На протяжении шести месяцев он рисовал фактически одну и ту же картину — в разных домашних интерьерах одного и того же человека в черных трусах, с банкой пива и сигаретой.
Перформанс назывался The End, а хоронил Кьяртанссон современное искусство. Нельзя сказать, чтобы этот апокалипсис подкрался незаметно — мы давно видели его приближение, а эксцентричный исландец лишь продемонстрировал его, так сказать, на собственной шкуре: полгода ничего не делал, напивался, объедался, обкуривался и походя пописывал картины. Пора и вправду попрощаться с тем, что раньше называлось мастерством художника, а также с прежними представлениями об искусстве.
Contemporaryart больше не нуждается в том, что Сезанн именовал «своим собственным маленьким ощущением» — остались только рынок, бренд и тренд. Случилось это не вчера и не сегодня, но заполнить образовавшуюся на месте прежних представлений пустоту по-прежнему нечем, кроме стеба, концептуальных игр, кокетства с «актуальными» темами, политических заигрываний и эпатажа.
Семейный портрет для бюргера
Где следует искать причину — сказать сложно, но, по всей вероятности, без возникновения вторичного арт-рынка этого бы точно не произошло. До XVII века вторичный рынок произведений искусства, предполагающий их оборот, был немыслим. Хотя для Ренессанса заказ и не был редкостью, ни королям, ни аристократии не могло прийти в голову перепродать свой портрет или обменять его на храмовую фреску. В основном художники рисовали для дворцов и соборов, это искусство выполняло функцию сакрального и было попросту недвижимым для продажи или обмена.
Неоткуда было взяться сравнительной стоимости продукта, а значит — и рынку. В XVII столетии ситуацию радикальным образом перевернули «малые голландцы», не только создав сам прецедент арт-рынка, но и не виданную ни до, ни после рыночную конъюнктуру, сравнимую разве что с теми явлениями, которые мы наблюдали в веке XX, положившим конец классической эстетике и заболевшим нонклассическим искусством — приспособленным к тиражности. Голландские художники XVII столетия угадали и в чем-то даже сами сформировали общественный запрос, рисуя камерные малоформатные картины с простыми и понятными сюжетами — пейзажами, натюрмортами и бытовыми интерьерными сценами. Теперь не только знать и монархи могли себе позволить приобретать произведения искусства — картины «малых голландцев» появились практически в каждом доме, их покупали ремесленники, обычные бюргеры и даже крестьяне. Теперь позировать в домашнем — пусть не дворцовом, но собственном! — интерьере мог любой мещанин, желавший запечатлеть себя и свое семейство на полотне, что прежде являлось прерогативой аристократии и монарших особ.
Это было колоссальным прорывом в общественном сознании — искусство не просто получило меновую стоимость, оно стало понятно всем. Монополия величественных сюжетов и героических портретов рухнула — живопись стала общедоступна и стандартизировалась соответственно вкусу среднестатистического горожанина. В этих обстоятельствах нидерландский арт-рынок породил невиданные спрос и предложение: в стране активно работали около трех тысяч (!) художников, имевших беспрецедентно узкие специализации (кто-то рисовал только ночные пожары, кто-то только цветы, кто-то — только зимние пейзажи etc), процветали мастерские, работавшие на тираж, до бесконечности перерисовывались наиболее коммерчески востребованные сюжеты, первые торговцы зарабатывали целые состояния. Художники трудились как конвейеры, сгруппировывались в тандемы и рисовали картины «по частям», специализируясь кто на изображении неба, кто — фруктов, а кто — ландшафта, при этом повсеместно практиковалась подделка подписей живописца, если это позволяло выгоднее продать картину. Один лишь Якоб Ван Рейсдал за всю свою жизнь написал больше тысячи работ!
По большому счету, «малые голландцы» создали исторический прототип современного арт-рынка — с аналогичной конъюнктурой, понятием моды и стандартизацией модного. Тогда мещанин, заказывая семейный портрет в интерьере и получая картину с очередным затасканным сюжетом, был убежден, что мыслит прогрессивно и шагает в ногу со временем. Ведь теперь и он, как прежде короли, может увековечить свой быт, ведь подобные картины висят в каждом доме — как офорты с оленем в советских квартирах! О чем думает современный буржуа, покупая что-то из актуального? Да все о том же — что он либерально мыслящий нонконформист, не отстающий от моды, и он даже не отдает себе отчета в том, что с подачи куратора приобрел самый что ни на есть заунывный мейнстрим. Главное — не фигуративную живопись (право, это же пошлятина и ретроградство!), а еще лучше — огромную инсталляцию из арматуры и фаллоимитаторов. Вот это точно бескомпромиссно и прогрессивно! (…)
Художник как бренд: арт-рынок не терпит харизмы
Раньше произведение искусства стоило ровно столько, сколько оно могло стоить — пропорционально трудозатратам художника. Сегодня нет художников, но есть бренды, нет выставок — но есть проекты. Это означает, что сам процесс создания произведения искусства в этой цепочке посредников весьма ничтожен и отходит глубоко на второй план — первостепенен менеджмент, он-то и наиболее затратен во всех смыслах, он — а вовсе не художник или его талант — и является основной производственной мощностью на этом рынке. Самого художника может и вовсе не быть — в том смысле, что вряд ли что-либо изменится, если одного художника заменить другим.
В самом деле — что поменяется? В целом, до ХХ века один живописец отличался от другого характерной манерой, заказчики приобретали конкретную картину, а не брендовый товар, продать можно было произведения искусства, но не культовые имена. Но как сегодня отличить одно абстракционистское пятно от другого, как понять, что инсталляция в виде люстры из сотни гигиенических тампонов «почерком» отличается от инсталляции с ржавым унитазом, если «почерка» нет?
Как понять, что лежащая на постаменте плюшка — это не просто кем-то забытая недоеденная плюшка, а арт-объект стоимостью в 8 тысяч долларов? Но кураторы проекта поспешат сообщить нам, что автор унитаза — эстет, носит исключительно очки от Polaroid в роговой оправе, коллекционирует элитные барбадосские чаи и одевается у Ив Сен-Лорана, в то время как автор люстры из тампонов — лысая лесбиянка, одевающаяся в мужские пиджаки от Hugo Boss и всячески пестующая свой имидж неадекватной и контркультурной infant terrible. Теперь-то понятно: один эстет в роговых очках, другая — лысая infant terrible. Только лишь в этом разница. (…)
Недавно в Англии был запущен проект IARTISTLONDON — как приговор и насмешка над современным искусством. «Мы сделаем высокое искусство доступным для всех! Быстро и дешево! Каждый может стать художником!» — гласит рекламный слоган. За 50 фунтов любой из нас может купить упаковку с набором предметов, чтобы потом из них самому, в домашних условиях, воспроизвести культовые арт-объекты последних лет. С помощью набора IHIRST, в который входят пакет кристаллов, кисточка с клеем и пластиковый череп, предлагается сделать копию знаменитой инсталляции Дэмиена Хёрста For the love of God, проданной за 100 миллионов долларов — человеческого черепа XVIII века, инкрустированного бриллиантами в количестве восьми с лишним тысяч штук. А с помощью специального крема для лица, медицинского пакета для сбора крови, пластыря и резиновых перчаток можно воспроизвести скульптурную копию собственной головы, которую Марк Куинн изготовил из собственной же крови, собранной за год.
Это, безусловно, весело. Но кажется, веселье, которым современное искусство подменило «маленькое ощущение», уже превратилось в патологию. Игра, пусть даже самая искрометная, — это не искусство. Искусство — то, что рождает нечто большее, чем просто усмешку или оторопь. Барт, имея в виду литературный постмодернизм, говорил о «смерти Автора». На современном арт-рынке умер не только автор-художник, но и потребитель — остались только проекты и механизмы маркетинга. Художнику неважно, что рисовать — покупателю неважно, что нарисовано. А пустота тем временем растет в цене.
Автор: София Гольдберг
http://rupo.ru/m/2474/zakat_iskusstwa.html
Joachim Wtewael (1566-1638)