Рерих Николай Константинович. Весна священная (Великая жертва).
В Радищевском музее г. Саратова есть небольшая картина Н.К. Рериха "Весна священная".
Это эскиз декорации «Великая жертва» ко второй картине балета Игоря Стравинского «Весна Священная», постановка которого была осуществлена в 1913 году в Париже в программе знаменитых деятелей «Русских сезонов».
Балету-шедевру суждено было стать предвестником современного танца, открыть дорогу хореографии XX века.
В июле 1910 года газетная хроника сообщала: «Академик Н.К.Рерих, молодой композитор И. Ф. Стравинский работают над балетом, посвященным древнеславянским религиозным обычаям. Содержание и постановка Н.К.Рериха». Действительно, художник стал не только ярких красочных костюмов и декораций, но и автором либретто. Не без его участия сложилась новаторская хореография, осуществленная выдающимся танцовщиком Вацлавом Нижинским. Посвящение композитором партитуры балета Рериху подтверждает его роль вдохновителя всего спектакля.
В основу их совместного замысла легли мотивы сна Стравинского, воскрешающего древний славянский ритуал: молодая женщина в окружении мудрейших старцев танцует до изнеможения, чтобы пробудить весну и погибает…
Сценография балета, переносящего зрителя во времена пращуров, в далекий мир языческой Руси, стала одной из важнейших картин «славянской сюиты» Рериха, открытой «Гонцом» и прошедшей через всю его жизнь.
В балете две картины: "Поцелуй Земле" и "Великая жертва". Содержание первой – игрища, хороводы, гадания, выражающие весеннее ликование славянского племени. Сердцевина второй – неистовая пляска Избранницы, заканчивающаяся ритуальным приношением богу весны Яриле. Через все действо проходят образы древних старцев, возглавляемых Старейшим-Мудрейшим, которые священнодействуют и определяют Избранницу. Две пейзажные декорации должны были передать и общий характер спектакля, состоявший, по выражению Рериха, в «здоровом языческом настроении», и своеобразии каждой сцены.
Радищевскому музею принадлежит третий вариант эскиза «Великая жертва», написанный в 1910 году (уточнение атрибуции и датировка – Е.П. Яковлевой). Он решен в виде мизансцены, что характерно для театральных работ Рериха. Его «космическая» композиция удивительно проста и лаконична.
…Под огромным нависшим куполом неба, наполненным мистической белизной северной ночи, на самом краю великой земли – пологий холм, обложенный ритуальными камнями. В центре этого древнего святилища – жертвенный огонь. На фоне низко клубящихся облаков четкие силуэты семи вросших в землю полуфигур. Это старейшины племени – хранители древних обычаев, которым повинуются родичи. Тусклые отблески огня ложатся на их одежды – медвежьи шкуры, символизирующие праотцев человеческих. В согбенных позах, застывших с плотно стиснутыми ртами и остановившимися суровыми взглядами – выражение мудрости прожитой жизни, единение с первобытной природой, выступающей соучастницей человеческого бытия. Незыблемость его законов проступает в окаменелой неподвижности старцев.
Торжественный покой заключен не только в фигурах, но и в самих красках земли, переданных плотной кистью – изумрудной зелени с мерцающими синими оттенками камней. Размеренно-тяжеловесный ритм, жесткая пластика фигур, строгий колорит эскиза перекликается с изломанным хореографическим рисунком, тембровыми диссонансами, властными повелительными ритмами музыки. Один из исследователей отмечает, что в декорации к «Великой жертве» соотношения с музыкальным строем и хореографией «наиболее точны в своей мятежности, таинственной символичности, циклопичной масштабности, сгустившихся в спектакле резкой приметой времени».
К сожалению, из-за финансовых затруднений декорация к «Великой жертве» не была изготовлена, и весь балет шел в оформлении первой картины.
Премьера «Весны священной», состоявшаяся 29 мая 1913 года в театре Елисейских полей, сопровождалась небывалым скандалом.
По воспоминаниям Р. Нижинской, «волнение и крики доходили до пароксизма. Люди свистели, поносили актеров и композиторов, кричали, смеялись. Негодующую реакцию зрителей описывает другой очевидец – критик А. Левинсон: «Часть зрителей буквально металась под бичами этой небывалой музыки, захлебываясь мстительной враждебностью к исполнителям, заглушала оркестр злорадными протестами». Примечательно, что скандал был «откровенно чисто музыкальным» (Жан Кокто). По словам того же А. Левинсона, публика не приняла «пронизывающие слух нестерпимые неблагочия, тяжкие и повелительные ритмы», эпатирующую хореографию балета. Рериховские же декорации и костюмы получили высокую оценку. Отмечалось изысканность и красота цветовых решений.
После нескольких представлений в Париже и Лондоне спектакль был исключен из репертуара дягилевской антрепризы. Однако авторы единодушно верили в то, что их создание прекрасно и когда-нибудь будет принято…
В последующие три десятилетия сценическая жизнь балета в новой хореографии возобновлялась неоднократно. И каждый раз при участии Рериха. Выполненные художником эскизы декораций, занавеса, костюмов в значительной степени воскрешали облик незабываемой первой постановки. Ныне она реконструирована. Некогда утраченный шедевр продолжает жить.
«Весна священная» прошла через все театрально-декорационное творчество Рериха. В ней, как и в других выдающихся постановках «серебряного века», уровень художественного оформления поднялся на невиданную ранее высоту. Вот почему современник художника балетмейстер Михаил Фокин сказал о Рерихе: «Сценическое искусство перед ним в неоплатном долгу…».
