Индивидуум: корпускула, или волна?

Ответить
Ясько Георгий
Сообщения: 158
Зарегистрирован: 28 янв 2011, 17:24

Индивидуум: корпускула, или волна?

Сообщение Ясько Георгий »

ИНДИВИДУУМ.

Изображение


Всё, что я пытаюсь познать в себе, оказывается призрачным,
до себя я не докапываюсь - «я знаю, что ничего не знаю», хотя
можно обнять весь круг знаний. Всё оно призрачно - пока не
дана его онтологическая основа. Что это такое? Надпись
фронтона того же храма: EI - «Ты еси».

П.А.Флоренский.

1.
Поговорим о некоторых словах. Слово «вещь» произошло от слова «весть». Вещи, - это материализовавшиеся вести иных миров. Все, что ниже людей: из разряда животных, растений, камней – это «вещи». Все, что выше людей: из разряда Богов, нам неведомо.

Вещи – в себе.
Вещий Платон называл их «идеями».
Вещий Лейбниц называл их «монадами».
Вещий Флоренский называл их «разумными сущностями».
Вещий Филонов нам показал, что пространство состоит из кристаллов энергий.

Кто произнес: «Покой?» «Покоя» нет, есть «покои». «В пространстве Отца Моего много покоев». Каждый кристаллик энергии – это то, чем идея или вещь организует пространства покоев, данных ей в ощущениях. Вещи пребывают в вечном покое, в себе, пульсируя энергиями, накапливаемыми при вращении колес бытия. Каждая вещь – колесо, кольцо превращения энергии, повышении её напряжения. Каждый выброс энергий кристаллизует пространства преходящих покоев в то, что мы принимаем за самое – вещь. Это тело идеи, «воплощение» вещи. В нем она трансмутирует или возносит, преображает энергии, по сути своей, оставаясь неизменной, простой. Вещи, или монады (идеи) между собою различны и представляют «сначала» убывающую, «потом» возрастающую градацию представления Того, Что Есть. У каждой вещи свой порядковый номер. Космос – это порядок вещей.

Есть только Я (1) и Пространство. И напряженная сила меж этими полюсами: дело, энергия, Эрос. Вещь, это то, что человек знает как «я»(12). Больше он ничего не знает, но больше ничего и нет, (может и «есть», но «не бывает»). Пространство «забито» кристаллами энергий бесчисленных атомов «я», которые суть преломленья единого атома «Я». Это Я «колесуется», преломляется в мелькании спиц вращающихся колес бытия. Колесо бытия одно. То колесо есть любовь, сегодня и здесь собирающая мир воедино.

К единству человек приходит через культуру. Другого пути нет. Задача человека – воплощение в жизни идеалов, "идей" Платона, что и преображает жизнь в культуру.
Мандельштам однажды описал: как у него «сорвалась», не воплотилась идея (ласточка),
вернулась в абстрактное, несказуемое, в платоновский "мир идей":
«Я слово позабыл, что я хотел сказать. Слепая ласточка в чертог теней вернется
на крыльях срезанных, с прозрачными играть. В беспамятстве ночная песнь поется.
(…) Но я забыл, что я хочу сказать, и мысль бесплотная в чертог теней вернется».

«Монада есть одушевлённый Атом. Лейбниц учил, что «мир состоит из бестелесных, непротяженных, простых, представляющих и обнаруживающих стремление Монад. Монады вечны, они не могут прекратить существования, ибо просты. Они неспособны к изменению и взаимодействию. Им свойственно лишь чисто внутреннее развитие. Различие Монад состоит из различной степени представления. Все Монады между собою различны, и они представляют возрастающую градацию от низшей до высшей, что есть Бог…»
Платон Монады называл Идеями.
Монада была первоначально арифметическим понятием. «Число состоит из монад». (Евклид). Монада потом получила метафизическое понятие. Силезий и Бруно Бога называли «Монадой монад». (6).

Филонов нам показал, что пространство состоит из кристаллов энергий. Каждый кристаллик – это то, чем Монада организует пространство. Флоренский учил, что Монады – живые. В основании духа каждого из нас – Монада. Отсюда – значение творчества, как стремления к воплощению идей (Монад). Флоренский писал: «Воплощение есть основная заповедь жизни, - Воплощение, т.е. осуществление своих возможностей в мире, принятие мира в себя и оформление собою материи». (7). То есть человек от «художества»: воплощения идей Платона - других Монад, должен перейти к «художеству художеств» - воплощению «своей» Монады, Боговоплощению.

Тяга к целостности, к единому огню духа, от которого искра нашего духа отлетела –
стихийна, природна. «Как Огонь, хоть сам по себе един, становится разным, смотря по тому, что сжигает, так «Я» внутри всех вещей становится различным, смотря во что оно входит. (Упанишады)». (8) Поэтому душа каждого из нас стремится к вселенскому «Я», Мировой Душе, Софии, преломлением кого в преходящем она и является. Налицо феномен природной религиозности, которая отличается от религиозности казенной так же, как культура отличается от физкультуры. Физкультура это рукомашество и дрыгоножество, а культура – это реализация принципа бытия: Единое во всех, и все в Одном.

Таково, вкратце представление о порядке вещей, свойственное реалистам, мыслителям, пролагающим основное русло течения человеческой мысли, ведущее человека «обратно» к истиной реальности, от которой «исходит» его дух. Это линия Платона - Флоренского. Этой линии в человечестве противостоит чреда химер, разлагающих сознание человека иллюзией оторванности его от мирового разума, от единого сознания Макрокосма. Возвратить человека к самому себе, к Пути, Истине и Жизни, вот какую задачу ставят перед собой все мыслители реалисты. В т.ч. и Флоренский.

Сегодня имя Флоренского, его книги входят в научный обиход, что очень ярко выявляет извращенность нашего сознания. Типичный пример: опубликованная в № 4 за 2005 год журнала «Человек» статья заведующей кафедрой религиоведения Елецкого государственного университета О.И. Тарасовой «Беседа о. П.Флоренского и М. Маклюэна об иллюзионизме сознания». Основная часть статьи - это коллаж цитат, выбранных из «Обратной перспективы» П. Флоренского и «Галактики Гуттенберга» М. Маклюэна. Это сопоставление нужно О.И. Тарасовой для обоснования такого положения : «Иллюзионизм - это мировоззрение, которое ограниченно визуальными, письменными представлениями… Иллюзионизм - это визуальное небытие… Речь о том, что оптические иллюзии постепенно превращаются в иллюзии мышления, обманчивые представления - в научные и цивилизационные заблуждения, ошибки глаза - в ошибки мысли. Обман зрения, видимость, кажимость правдоподобие, основанное на обмане, и отключение всех чувств приводят к иллюзорному и линейному пониманию мира».


Однако этот вывод прямо противоположен тому, о чём пишет в данной статье сам Флоренский. По его мнению, наоборот, иллюзионистическое миропонимание приводит к постановке в искусстве на место реальности «подобий и призраков». В частности, когда было утрачено сакральное отношение к живописи, это привело к замене естественного для человеческого восприятия подхода к реальности путём «обратной перспективы» попытками создать на плоскости иллюзии перспективы трёхмерного пространства. Он пишет: «Перспективная картина мира не есть факт восприятия, а - лишь требование, во имя каких-то, может быть, и очень сильных, но решительно отвлечённых соображений». (1.76). И ещё: «Человек XIX века делает себя абсолютным мерилом истины и красоты. Он заставляет всё мироздание вращаться вокруг себя. Перспектива есть живописное выражение кантианского понимания». (2). «Перспектива потому чужда человеку, что она есть заговор против естественного восприятия: требуется видеть не то, что есть, а то, что желательно видеть». (2. 485) Т.е. «разруха» - отвлечение, отчуждения человека от истинной реальности таки «начинается в головах».


Для того, чтобы правильно понять статью «Обратная перспектива», достаточно её прочесть. Если понимание не пришло, её нужно перечитать, но не в составе сборника, на который ссылается О.И. Тарасова, а в составе книги «У водоразделов мысли», в которую она была включена Флоренским. «Мудрено объяснить в двух словах то, чему, чтобы раскрыться потребовались, по крайнему убеждению писавшего, сотни страниц», но мы попытаемся. Не в двух, а в четырнадцати словах, по-моему, целью этой книги было показать - мироздание есть символ, и всё, что ни есть в мире - это символы истиной реальности.

Подборку цитат из Флоренского для подтверждения своего взгляда на происхождение бездуховного иллюзионизма О. Тарасова открывает отрывком, в котором Флоренский говорит о противоположности зрения и слуха. «То, что даётся зрением, объективно по преимуществу. С наибольшею самодавлеемой четкостью стоят пред духом образы зримые… Напротив, воспринимаемое слухом - по преимуществу субъективно. (…) Понятно, что объективность зрительных впечатлений и субъективность слуховых соответственно учитывается религиозными складами и настроями души». (1. 41-43). Отсюда один шаг к тому, чтобы признать зрение теми вратами, через которые «визуальное небытие» врывается в человеческую душу, подавляя в ней субъективное, человеческое, в своей естественности и глубине - интимно-духовное. О. Тарасова этот шаг делает. Как будто не знает, что антиномичность - неразрывное единство логически несводимых противоположностей является по Флоренскому главной особенностью всех и всяких явлений бытия. Эти противоположности, тем не менее, во всяком явлении сведены в неразрывную целостность не логикой, а фактом бытия, а правда этих фактов принимается не рассуждением, а сверх-логичным умозрением. Интуитивным, синтетическим или духовным восприятием.

Можно сказать, что противоположность четвёртого и пятого чувств - слуха и зрения для самого Флоренского снималась тем, что у него, как и у других пионеров человеческой эволюции, (например у Платона), было вполне развито то синтетическое «шестое чувство», которое у среднего европейца сегодня прозябает в зачаточном состоянии, и которое даёт ясновидцу возможность ощущать истинную реальность, с «самодавлеемой четкостью» созерцать ноуменальную сущность мироздания. С формальной точки зрения можно так же сказать, что противоположность зрения и слуха снимается тем, что этими своими чувствами человек сообщается не с самими «вещами», а с их «символами». Снятию непримиримой противоположности зрения и слуха этим вторым, «формальным» способом и посвящена первая часть книги «У водоразделов мысли», которая так и называется «Образ и Слово». Дескать, видимый образ и слышимое слово - суть одно и то же, - символ истиной реальности.

По словам Флоренского, не только при написании этой книги, но и вообще, «всю свою жизнь я думал, в сущности, об одном: об отношении явления к ноумену, об обнаружении ноумена в феноменах, о его выявлении, о его воплощении. Это вопрос о символе. И всю свою жизнь я думал только об одной проблеме, о проблеме символа». (3)

Флоренский определяет: «Под символом можно разуметь всякую реальность, которая несёт в своей энергии энергию другой, высшей по ценности, по иерархии реальности; тем самым эта первая является носительницей, окном в высшую реальность, и с раздроблением низшей меркнет свет и высшей, не сам по себе, а поскольку закрывается окно. Это не значит, что сама высшая реальность перестала существовать, а то - что окно закрылось». (2. 478) Речь идёт об окне в миры иные, горние, в платоновский мир идей, в котором пребывают первообразы всего сущего, всего, что представлено в земном, дольнем мире как раз символами этих «вещей». Флоренский пишет: «Западное искусство оплотнило символ, стало религиозно-эстетическим, и эта кора перестала быть знаменем превышней сущности и закреплением религиозной стороны. Особенно живопись эпохи Возрождения. В дальнейшем кора стала рассматриваться как сама по себе истинная и прекрасная. Второе искажение символа - рационалистическое, когда пытаются совсем устранить чувственную оболочку, выскоблить символ так, чтобы не было даже бумаги, на которой написаны слова, и оставить один только чистый смысл, формы выражения которого все истончеваются и в конце концов приходят к агностицизму невыразимости, так как хотят выразить адекватно, дать высшее, а не указать лишь на него. Это - схоластика». ((2.479)

Так что не визуальность живописи, по Флоренскому явилась причиной победы позитивизма, или иллюзионизма. Живопись, в частности, иконопись, есть наиважнейший орган познания истиной реальности, а не средство её отображения, фиксации. Если говорить об иконе: «… икона есть образ, напоминающий Первообраз, возводящий нас к Первообразу… Здесь платоновская терминология. Первообраз не есть мысль, «идея» мыслимая отвлечением представления, а духовная реальность, та духовная сущность, которая делает святого им самим, та сила, которая формирует его духовную личность и организм, светится в его лике, которую мы видим сквозь покровы его тела. Образ есть, во-первых, энергия тела святого, во-вторых, то, что понимает художник под сущностью святого. При взирании на образ, ум, - в смысле святоотеческом, средоточие духовного существа, - возводится от образа к Первообразу посредством напоминания…

Слово… (напоминание - Г.Я.) есть термин мистерии и Платона. Он означает наше духовно-мистическое состояние, которое возникает от прикосновения к платоновским идеям, мистическое припоминание, которое возгорается при прикосновении к образу… Икона являет Первообраз: мы прикасаемся к дереву, холсту, лаку, а упираемся в некоторую духовную реальность. Икона - окно в другой мир… В ней мы видим не доску и краски, а сквозь них. Мы смотрим на икону, но имеем духовное видение». (2.480) Так что задача живописи, обращающейся к зрению высока и духовна, если хотите, священна. Так же высоко и духовно и священно чувство зрения человека. И не оно виновато в том, что ум человеческий огрубел, затемнился, оплотнился, символика живописи постепенно перестала быть прозрачной для ума, для «умозрения» (слово-то какое «умозрение» - зрение умом), стала сама по себе ценной оболочкой. Что открыло путь к подмене в мире современной науки термина «символ» термином «знак», о чём надеемся сказать ниже.

Ну а на этом месте обязательно нужно сделать одно уточнение. Говоря об «энергии тела святого», о его духовной личности и организме, Флоренский говорит о т.н. «душе» и других телах человека, «так как человек имеет несколько других тел, помимо тела в собственном смысле слова, - физического: эфирное, астральное, ментальное…» (2.487) Эти тела пребывают на соответствующих уровнях миров иных. Художник, создавая икону, образ святого, в меру своего вдохновения возносится сознанием в соответствующий мир, принимает вдохновения, т.е. образы и энергии этого ментального или мысленного тела святого; эти энергии, срастворяясь с энергиями художника и создают символ, двуединую сущность, амфибию, принадлежащую двум мирам, нашему миру через энергии художника и миру истиной реальности, через энергии духовного организма святого, там, в том мире пребывающего. И вот это же место данной статьи лучше всего подходит для того, чтобы решительно подчеркнуть ту великую мысль Флоренского, которая явилась тем «недостающим звеном» между «идеей» Платона и персоной человека: «Язычество есть частью память об Истине уже открытой, частью гребни передовых волн Истины, грядущей в мир… И, следовательно, если бы в Церкви Христовой момент язычества просто отсутствовал, то это-то и доказывало бы неполноту, несовершенство и, значит, неистинность Церкви. Моралистическое усечение из Церкви всего «языческого» не только есть дело сектантов, но и по следствиям своим неминуемо имело бы обращение Церкви в секту, если бы удалось. Но по вере нашей, вся жизнь, не только человеческая, но и всей твари, управляется идеями мира горнего, воплощенными особенно чётко в ликах святых (курсив мой - Г.Я.), и потому было бы непостижимо отсутствие вышеуказанных параллелизмов, космическая иссушенность святого. Житие без этой полноты сопровождающих его голосов природной жизни явно не было бы житием, и тогда или мы должны были бы заподозрить святость изображаемого подвижника, или же утверждать, что составитель его жития не сумел проникнуть в духовный облик святого и услышать в музыке его души голоса откликающейся ему твари». (9)

Те, кого Флоренский в данном отрывке назвал «святыми», те кого в своём учении о богочеловечестве Вл. Соловьёв называл «теургами» - это лучшие цветы человечества, образцы для подражания, следуя которым мы все, обыкновенные люди, можем и должны выполнить своё природное предназначение: вернуться к истиной реальности, к духу, к единому пламени, от которого «отлетели» искры, воодушевляющие нас. Мы должны стать сначала интеллигентными, потом культурными, потом одухотворёнными людьми, чтобы перед нами открылся путь к тому, чтобы стать, наконец, самими собою, богочеловеческий путь возвращения блудного сына в отчий дом, в пространство истины и жизни вечной, в котором изначально пребывают наши Монады - атомы «Тела Христова».

Задачи культуры, в т.ч. искусства, в т.ч. и живописи высоки и священны. Культура, в т.ч. искусство, в т.ч. и живопись создаёт нам окна в высшие миры. Но не для того, чтобы мы удовлетворяли своё любопытство, праздный, значит нездоровый интерес к потаённому, «оккультному», сокрытому до поры до времени от человека бессознательного - безответственного, безотчётно мыслящего. «Обличение вещей невидимых» светом культуры делает человека сознательным работником, не рабом или подёнщиком на бескрайнем поле жизни, а совладельцем этого поля. Что же это за работа? «Реальность даётся лишь жизни, жизненному отношению к бытию; а жизнь есть непрестанное ниспровержение отвлеченного себе-тождества, непрестанное умирание единства, чтобы прозябнуть в соборности. Живя, мы соборуемся с самими собой - и в пространстве и во времени, как целостный организм, собираемся воедино из отдельных взаимоисключающих - по закону тождества - элементов, частиц, клеток, душевных состояний и пр. и пр. Подобно мы собираемся в семью, в род, в народ, и т.д., соборуясь до человечества и включая в единство человечности весь мир». (1.366) Человек, поставивший себя в положение исключительности и единственности, отрывается от мира, утрачивает ощущение мировой реальности, тогда распадается единство вселенского сознания, а затем и единство самосознающей личности. Человеку не с чем становится отождествлять себя. Он не может свести все аффекты своего сознания к нуждами и проявлениями своего физического тела, хоть современная наука и очень старается его к этому принудить. Реальность иных, высших миров постоянно вторгается в поле его сознания, смущая и обескураживая его. Отсюда такие странные и чудовищные химеры и теории, которыми терзается его ум. Отпав от целого, ради утверждения автономного «я», своей личности, современный человек, утратил не только свою целостность, но и индивидуальность.

2.

Слово «индивидуум» с латыни на русский переводится как «неделимый», это калька с греческого «атом». Это слово отсылает нас к ряду представлений, об «атомах»(11), или платоновских «идеях», «Ли» древнего Китая, «дхармах» Будды, «универсалиях» средневековых монахов, «монадах» Лейбница, «прафеноменах» Гёте, «вещах» Канта, «архетипах» Юнга, «суперпартнёрах» М-теории, или «концептах» современной философии, психологии, когнитивной лингвистики, лингвокультурологии и др. гуманитарных наук (10). Это 11 имён одной и той же вещи, взятой с разной степенью трансцендентности. (Или «трансцендентальности»? Ну если сам Кант путал эти два понятия, то можно и мне). «Индивидуум» - 12-е её имя.

Является фактом - восприятие человеком действительности мозаично. Фрагменты этой мозаики сливаются в поток восприятия, (так же как кадры киноленты сливаются в кажущийся сплошным поток кинофильма), тем не менее, оставаясь неделимыми единицами восприятия. Атомами восприятия. (14)

В ХХ веке сложилось две главные теории об этих атомах восприятия.
По одной теории - это Символы, по другой - Знаки.

Лучше всего теория символов разработана П.А. Флоренским - величайшим интерпретатором Платона. По П.А.Ф. символы - это двуединые сущности, в которых срастворены энергии двух миров: нашего и платоновского мира идей. Это амфибии, живущие и тут и там, устанавливающие нити между миром внешним и миром внутренним, что даёт возможность выявляться в нашем мире кирпичикам мироздания - платоновским «идеям», они же «атомы» Демокрита, они же «монады» Лейбница. Символы никем не измышляются, они даны нам природою изначально как энергетические одеяния атомов, в которых те являются нам в нашем мире.

Атомы же - это отражения Единого - Атома атомов, Монады монад, Идеи идей, Бога.

Этот Атом и есть та точка, из которой всё и «возникает» с Большими Взрывами, и в которую всё возвращается с Большими Растворениями, в серии неисчислимых существований, или перевоплощений Макрокосма? (Стивен Хокинг. «Краткая история времени от Большого Взрыва до черных дыр».)

Этот Атом, или Единый Плотина - таится в Непроявленном, все атомы вселенной - или Его Сыновья, это Его отражения в зеркале проявленного, или Матери-Природы, они неисчислимы.

А что такое Знак? Данной противоположности Символа мы обязаны семиотике, которая в своём творчестве опирается на постулаты З. Фрейда, антипода П.А. Флоренского. Антипода «Платона, Плотина и Прокла».

Интерпретацию понятия Знака даю по книге А.К. Якимовича. «ХХ век. Искусство. Культура. Картина мира». «Искусство» М., 2003.

«Знак не связан с означаемым никаким сущностным образом, разве чисто условно.
В таком случае порядок и гармония - это всегда фикция и конвенция.
Истина и смысл, как и вера в Бога, будучи системой знаков, вовсе не являются абсолютами мыслящего человека. Это не то, во что нельзя не верить, а просто комфортабельные знаки людских знаковых систем. Людям с ними покойнее жить. На самом деле первичны, скорее, как раз хаос, бред, инстинкт разрушения и суицида, демоническая и монструозная стихия, а если говорить менее романтически - голос тела и желания (но не рацио и морали). Стр. 45.

Привлекательность рацио и морали в том, что эти знаковые системы помогают упорядочивать процессы в обществе и культуре. Признавая же примат тотальной свободы от норм и сверхценностей, мы рискуем рухнуть в неуправляемый поток безумия. Там и есть, собственно говоря, наше законное место. Вопрос только в том, какая форма психоза делает нас свободными и счастливыми: напряженная, истерическая бескомпромиссная параноидальность, либо раскованная, вольная шизофреничность. Жак Дерриза и Жиль Делез особенно отличились в философских рассуждениях на эти темы. Стр. 45.

Методы изучения … парадокса о человеческой нечеловечности или нечеловеческой человечности приобрели в ХХ столетии довольно специфический облик. Стр. 52.

ИНОЕ - это, так сказать, - часть НАШЕЙ реальности и НАШЕЙ культуры. Это не то, от чего можно было бы абстрагироваться. Это не то, от чего можно увильнуть с помощью обезболивания или гуманистического пафоса. Стр. 58.

Первичен хаос, а не порядок, первичен абсурд, а не разум. Стр. 63.

Подсознание и язык не могут быть управляемы осмысленными намерениями и рациональными стратегиями поведения. Они сами по себе.
Высокие культурные устремления, человечность, по Фрейду, выражают в иносказательной форме самые что ни на есть дочеловеческие сексуальные устремления. Столпы науки и государственной администрации, то есть носители ответственности, знания, порядка и дисциплины, чаще всего вырастают из тех младенцев, которые в своё время открыли эротическое наслаждение в задержке дефекации. Они, скажем прямо, артачились на горшке, и из этого младенческого безобразия произошли и произросли социальные и культурные добродетели взрослых и почтенных людей - склонность к бережливости и порядку, дисциплине.
Продолжая дело Фрейда и Соссюра, Жан Лекан и другие запустили в общий обиход мысль о том, что язык устроен по образу Фрейдова бессознательного. Иначе говоря, если (или когда) человек старается говорить языком правильным и упорядоченным, ученым, строгим и возвышенным, языком высоких идеалов и «вечных ценностей», то он, по натуре своей, есть закоренелый анальник и вырос из дитяти, которое некогда привыкло и пристрастилось к специфическому мучительному удовольствию от удержания кала в заднем проходе». Стр. 68.

Итак, Символ, - это мост между «реальным и Реальнейшим», между землёй и Небом, между нашим миром и мирами иными, горними, платоновским миром идей.

А Знак - это мост между сознанием и подсознанием. Инстинктом.

Некоторые исследователи парализованы открытием, что в человеке рациональное сопряжено и иррациональным. В отличие от реалистов (линия Платон-Флоренский), которые видели в этом свидетельство идентичности Микрокосма и Макрокосма: «родимый хаос шевелится», они не чувствуют Реальности: глубин, если не «высот» миров иных, горних. Они останавливаются на данной констатации, а все богатство проявлений человеческого сознания выводят из акта «вытеснения из поля сознания в подсознание стремлений ребенка воспрепятствовать акту дефекации». Что вызвано, якобы стремлением удержать при себе фекалии, коим, будто бы, дитя придает значение высшей ценности.

Противостояние Символа и Знака, противостояние учений П.А. Флоренского и З.Фрейда - вот где проходит линия фронта основного конфликта науки о человеке ХХ века.

Вл. Соловьёв говорил, что «всякое заблуждение - по крайней мере, всякое заблуждение, о котором стоит говорить, - содержит в себе несомненную истину и есть лишь более или менее глубокое искажение этой истины; ею оно держится, ею привлекательно, ею опасно, и через неё же только может оно быть как следует понято, оценено и окончательно опровергнуто». (4)

В чём же несомненная истина З. Фрейда? Человек не является самоценной сущностью, человек - это тоже Символ некоей сущности, которую он на земле олицетворяет. Попросту говоря, «личность», - это символ «индивидуальности», «персона», это символ «своей Монады». Человек, таким образом, похож на эллипс, фигуру, имеющую два фокуса. Один фокус - это преходящая личность данного конкретного воплощения, другой фокус, это вечная индивидуальность, «Монада», «Дух», Атман, как хотите называйте. Индивидуум, или Монада есть истинный человек, Микрокосм, то, что последовательно выявляет на земле для своих целей последовательность «символов себя» или ряд личностей. (Доктрина перевоплощения).

Вот что пишет Флоренский о локализации человеческого сознания. « Даже для очень чувственного зрения граница тела лежит за физическим телом… (Итак, где граница тела? При современных воззрениях нельзя видеть границы тела там, где для грубого зрения кончаются они. Но и за пределами их есть много оболочек, истечений нашего тела, и где они кончаются - нельзя определить. Я думаю, что нигде. Мы везде, но в разной степени связанности с нашим телесным организмом). … и я склонен думать, что благодаря своим телам мы охватываем всю вселенную. Эту мысль раскрывает Сперанский, ставя вопрос: каким образом Адам и Ева увидели, что он наги, ведь после грехопадения их познание ослабело? Ответ: они раньше не были наги, так как весь мир был их телом при общей связности их существа и они не видели границ между телом и миром. Само тело их не было обнажено, так как оно было внутренним органом, а потом, после грехопадения оно, так сказать, выпало из мира, и во вселенной остались только тонкие флюидные оболочки.

Эта мысль соответствует современной биологии - характерно построение тела изнутри, а не извне. (Ноуменальная воля, потом строение тела изнутри.) Вещество заполняет душевные и полуматериальные формы. Часть этих органов, еще не залитых веществом, находится вне, и потому они очень гибки и податливы. Один из этих органов - тот свет, который излучается от человека, особенно из головы.

Этот свет - явление бесспорное и определённое, хотя вместе с тем трудно сказать, как его видишь. Хотя видишь его чувственными глазами, но он не координируется со всей остальной чувственной обстановкой. Он может иметь такие же градации, - по силе и оттенкам, - как и чувственный свет. Может быть, целый спектр излучений различной духовной ценности, а геометрические формы его всегда более или менее однородны. Представление о свете от святых может дать венчик, изображаемый на иконах. (Сквозь него видно, он прозрачен. Свет этот может быть у разных людей разной природы. Спектр, начиная с материальных N-лучей. Свет может быть разных видов и изображается графически венчиками: 1. Свет вокруг головы; 2. Вроде сосуда, окружающего голову; 3. Вся фигура в яйцевидной оболочке. Венчики святых - более или менее удачное изображение того же краской.) Сфера, заполненная светом и окружающая голову…, может представляться как световой сосуд - нимб, gloria, на воскресшем Иисусе Христе.

Религиозная иконописная символика всегда реальна, она всегда имеет некоторую реальную причину, в ней нет условности. А если мы эту реальность не всегда видим, то это происходит, во-первых, от плохого исполнения и, во-вторых, по нашей грубости». (2.423-424.)

Вот русское слово «человек» и отсылает нас к «челу» как нормальному носителю сознания представителя рода человеческого. Свет разума на его челе - это свет его Монады, единосущный Фаворскому Свету.

Человек сложен полярно и нижняя часть его организма и анатомически и функционально в точности соответствует части верхней. Сознание людей, не достигших еще индивидуализации, ищет опоры в центрах, расположенных ниже солнечного сплетения, «ниже пояса». Активность деятельности своего сознания такой человек соотносит с ощущениями в физических органах, на которых отражается деятельность «нижних центров сознания». Для «раблезианцев» или «фрейдистов» она отражается в конце пищеварительного тракта. Отсюда «анальность» представлений Рабле или З.Фрейда о месте локализации сознания человека. Рабле, а так же сам З. Фрейд были «фрейдистами», и других людей они судили по себе. Рабле и З. Фрейд были людьми изощренного интеллекта. Но интеллект как способность анализировать не надо путать с духовностью как способностью синтезировать. Синтез - свойство Монады, её голос, голос Единого. Чтобы слышать этот голос, нужно иметь соответствующие уши. «Имеющий уши слышать, услышит». Этот внутренний слух, свойство людей, которых во все времена называли святыми. Святые не обязательно являются интеллектуалами. Обычно их интеллект - среднего уровня, уровня среднего адвоката или экономиста, менеджера среднего звена. Им бОльшего интеллекта для выполнения своей исторической миссии и не надо. Если их миссия носит характер общественного служения, они должны идти по жизни срединным путём, - не увязая в земном, но и не уходя на Небо. Чтобы не выйти из жизни и не отделиться от людей, они переносят своё сознание в сердце. Сердце человеческое - это центр синтезирующий земное и небесное. В сердце Бог - говорит Священное писание иудеев, христиан, всех народов и времён. Так просто.

Вспомним, как просто сказал об окончательном разделении людей на два типа, как о Своей задаче Христос: «Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся! Крещением должен Я креститься; и как Я томлюсь, пока сие совершится! Думаете ли вы, что Я пришел дать мир земле? Нет, говорю вам, но разделение; ибо отныне пятеро в одном доме станут разделяться, трое против двух, и двое против трёх: отец будет против сына, и сын против отца; мать против дочери и дочь против матери; свекровь против невестки своей и невестка против свекрови своей». (Лк. 12. 49-53).

Выдающийся интеллектуал, гениальный поэт и великий святой, напитавший светом своего сердца Серебряный век русской культуры, Вл. Соловьёв писал: «… мы, имеющие несчастие принадлежать к русской интеллигенции, которая вместо образа и подобия Божия всё ещё продолжает носить подобие обезьяны, - мы должны же наконец увидеть жалкое своё положение, должны постараться восстановить в себе русский народный характер, перестать творить себе кумира изо всякой узкой ничтожной идейки, должны стать равнодушнее к ограниченным интересам этой жизни, свободно и разумно уверовать в другую, высшую действительность». (5) С.С. Аверинцев сказал, что на эти слова Вл. Соловьёва русская интеллигенция ответила чем-то вроде молчаливой присяги…

Флоренский писал, что Атом атомов, метафизически первое, Божество есть «нечто в высшей степени индивидуальное, конкретное, а не отвлеченный принцип, вроде толстовского Добра, хотя бы и с большой буквы, и вместе с тем Первоисточник бытия и мысли. Бог Слово есть не отвлеченное начало, а Живое Лицо, Единородный Сын Божий, Которого могли осязать руки наши. Он - лицо, гораздо более определённое, индивидуальное, своеобразное, чем всякий другой человек. Он бесконечно своеобразнее каждого из нас…» Лицо Иисуса Христа - «… метафизически есть первое, а логически оно есть самое сложное, потому что во Христе вся полнота бытия; каждый человек может увидеть в Нём самого себя, различить в Нём такие черты своего характера, которые и в самом себе он не может видеть вследствие их загрязнённости. Мы ничего не можем сделать без Христа: всякое наше действие как-то существует в Нём. В Нём вся полнота бытия, и в то же время Он - метафизически первое. Он - «камень, лежащий во главе угла», на который опирается всё здание. Таким образом, образ Христа не прост. Здесь мы сталкиваемся с возрожденческим пониманием, что первое есть почти пустота, а чем предмет сложнее, тем дальше он отстоит от первого; сложное мыслится непременно сложенным. (…)

Понятие точки, прямой единицы и т.п. - все они являются для нас первыми, но думать так - заблуждение, потому что, например, для определения понятия прямой, как указывается, необходимо 27 предварительных понятий, а эти 27 понятий настолько трудны, что о них никак нельзя сказать, что они являются психологически первыми; наоборот, понять их - дело большой внутренней работы». (2.443-444).

На это место статьи просится гигантский отрывок из статьи Вл. Соловьёва «Идея человечества у Августа Конта», который А.Ф. Лосев назвал одним из самых блестящих фрагментов мировой философской литературы. Вот он: «Никто не отрицает действительности элементарных терминов геометрии - точки, линии, поверхностной фигуры, наконец, объёма, или фигуры стереометрической, т.е. геометрического тела. Всё это действительно существует, со всем этим мы оперируем и в жизни ив науке. Но в каком же смысле мы приписываем действительность этим геометрическим стихиям? При сколько-нибудь отчётливом мышлении ясно, что они существуют не в отдельности своей, а единственно в определённых отношениях друг к другу, что их действительность исчерпывается, или покрывается этой относительностью, что они, собственно, и представляют только закреплённые мыслью простые отношения, отвлеченные от более сложных фактов.

Геометрическая точка определяется как граница, или место пересечения, т.е. совпадения, двух пересекающихся линий, - ясно, что она не существует вне их. Нельзя даже представить себе отдельно существующую геометрическую точку, ибо, будучи по определению лишена всякой протяженности, равняясь нулю пространства, она не имеет в себе ничего такого, что бы обособляло её или отделяло от окружающей среды, с которой она неудержимо и сливалась бы, пропадая в ней бесследно. Итак, точки, или элементы нулевого измерения, существуют не сами по себе, или отдельно взятые, а только в линиях и через линии. Но и линии в свою очередь, т.е. элементы одного измерения, существуют лишь как пределы поверхностей или элементов двух измерений, а поверхности - лишь как пределы (геометрических) тел или трёхмерных построений, которые в свою очередь действительно существуют лишь как ограничения тел физических, определяемых, но не исчерпываемых геометрическими элементами. Наивному представлению может казаться, что линии слагаются из точек, поверхности - из линий, тела из поверхностей. Но это сейчас же оказывается немыслимым. Если бы даже геометрические точки и могли существовать самостоятельно, то для того, чтобы сложиться в какую-нибудь определённую линию, они, очевидно, должны были располагаться не как попало, а в этом определённом направлении, но это уже есть линия, которая, следовательно, не слагается из точек, а предполагается ими. Точно так же для того, чтобы линии (допуская - per impossible - их отдельное существование) могли сложиться в поверхность, необходимо, чтобы они располагались по определённому двухмерному начертанию, т.е. поверхность оказывается уже данною, и т.д. Дело нисколько не изменяется, если мы в каждом случае вместо сложения многих поставим, как это принято, движение одного геометрического элемента, т.е. представим линию как движение точки, поверхность как движение линии - и т.д. Ясно в самом деле, что движение точки может произвести определённую линию лишь под условием, что это движение совершается в определённом направлении, т.е. по этой самой линии, которая, таким образом, уже дана мысленно раньше движения точки. А различение линий, или направлений для движущейся точки, уже предполагает вообще по крайней мере пространство двухмерное, так как в одном измерении мыслима только одна линия. Точно так же для того, чтобы движение линии образовало определённую поверхность, необходимо чтобы оно совершалось именно в пределах этой самой поверхности, уже заранее таким образом предположенной, и т.д. Одним словом, порядок действительного отношения здесь аналитический - от высшего к низшему, от более конкретного к более абстрактному, получить же высшие геометрические определения синтетически из низших совершенно немыслимо, так как эти последние необходимо предполагают те высшие как свою определяющую среду. Точки действительно существуют только в линиях, линии - только на поверхностях, поверхности - только на телах геометрических, как эти последние - только на телах физических. Мнимо сложное, т.е. в самом деле относительно целое, первее, самостоятельнее, реальнее своих мнимо простых, а в действительности лишь частичных, дробных элементов - продуктов своего разложения.

Целое первее своих частей и предполагается ими. Эта великая истина, очевидная в геометрии, сохраняет всю свою силу и в социологии. Соответствие здесь полное. Социологическая точка - единичное лицо, линия - семейство, площадь - народ, трёхмерная фигура, или геометрическое тело, - раса, но вполне действительное, физическое тело - только человечество. Нельзя отрицать действительность составных частей, но лишь в связи их с целым, - отдельно взятые они лишь абстракции. По связи в целым один человек - эта социологическая точка - может иметь гораздо больше значения, чем многие семьи, народы и даже расы, как подобное бывает и с точкой геометрической: центр шара - единичная точка- гораздо важнее не только всех других точек в этом теле, но и всех линий; так и личность, напр., Сократа при великом своём всемирном значении, неизмеримо превосходящем не только линию его семейства, но и всю площадь афинского гражданства, не могла бы иметь никакого действительного существования без этого семейства и этого гражданства, которое в свою очередь не могло бы существовать само по себе вне жизни человечества.

Тело не слагается из точек, линий, фигур, а уже предполагается ими; человечество не слагается из лиц, семей народов, а предполагается ими. Мы видим, конечно, что в общем ходе всемирной истории эти единичные и собирательные элементы человеческой жизни всё более и более сближаются между собой и как бы слагаются вместе, но этим они не создают человечества в самом существе его, так как оно уже предполагается самым этим объединительным движением как его необходимая основа, побуждение и руководство. Если всемирная история есть последовательное и систематическое собирание частных элементов, слагающихся вместе в крайнюю реальность целого человечества, то для этого само человечество должно было предварительно разложиться на ограниченные группы, не доходя, впрочем, до крайнего предела…

Части всегда предполагают своё целое и подчинены ему. И если нам это представляется наоборот, то лишь по исторически обусловленной недостаточности наших понятий и формул, неспособных ещё представлять истинную реальность… (…)

Ясно, что речь идёт не о понятии, а о существе совершенно действительном и если не совсем личном в смысле эмпирической человеческой особы, то ещё менее безличном. Чтобы сказать одним словом, это существо сверхличное, а лучше сказать двумя словами: Великое Существо не есть олицетворённый принцип, а Принципиальное Лицо, или Лицо- Принцип, не олицетворённая идея, а Лицо-Идея… (…)

Это Великое, царственное и женственное Существо, (…) кто же оно, как не само истинное, чистое и полное человечество, высшая и всеобъемлющая и живая душа природы и вселенной, вечно соединённая и во временном процессе соединяющаяся с Божеством и соединяющая с Ним всё, что есть. (…)

Когда полномочные представители христианства сосредоточат своё внимание на том, что наша религия есть прежде всего и по преимущественно религия богочеловеческая и что человечество есть не придаток какой-нибудь, а существенная, образующая половина Богочеловечества, тогда они решатся исключить из своего исторического пантеона кое-что бесчеловечное, что туда попало за столько веков, и внести вместо того немного побольше человеческого». (4.568-580).

3.

Мы знаем, что основные произведения Флоренского (и Вл. Соловьёва) при советской власти были запрещены. Сегодня нет такой инстанции, которая запрещала бы гражданам РФ знакомиться с их трудами. Что-то внутреннее, лежащее в сознании многих людей мешает им воспринимать эти труды адекватно. Это «разруха», произведенная в умах современного человека позитивизмом. Разруха, сломавшая органичный, народный, платонический взгляд на природу вещей. Сегодня понимать Флоренского «запрещает» неофрейдизм, захвативший умы современных учёных.

Реалисты этому не удивляются. Было бы удивительно, если бы «советские учёные», непритворные позитивисты, с устранением партийно-гебешной цензуры (а чем поповско-гебешная цензура лучше?), обратились бы не в неофрейдисты, а в неоплатоники…

А.Ф. Лосев, считавший Флоренского глубочайшим интерпретатором Платона, писал: «Новое, что вносит Флоренский в понимание платонизма, это - учение о лике и магическом имени. Платоновская идея - выразительна, она имеет определённый живой лик… Понимание Флоренского воистину можно назвать мифологическим и в полном смысле магическим пониманием, потому что ни Гегель, ни Наторп, давшие до Флоренского наиболее яркие и ценные концепции платонизма, не дошли до Идеи как самостоятельного мифа, как лика личности, а только дали - самое большее - логическую структуру мифа. Это, конечно, тоже необходимо. Но всё же диалектика мифа не есть ещё мифология, и смысл мифа не есть сам миф. Узрение смысла мифа не есть ещё творческое узрение самого мифа. Символически-магическая природа мифа - вот то подлинно новое, почти небывалое, что Флоренский вносит в мировую сокровищницу различных историко-философских учений, старающихся проникнуть в тайны платонизма». (2.517)

«Его неповторимый метод в своей основе предполагает чисто интуитивное прозрение в сущность вещей - буквально видение и опрашивание вещей, что в полной мере проявилось в замечательном толковании идей у Платона»(2.518), - пишет один современный исследователь о Флоренском. Но почему же «неповторимый»? Флоренский потому так хорошо понимал Платона, что, так же как и Платон, он обладал вполне развитым шестым чувством (Гумилёв), которое давало ему возможность конкретно созерцать незримое, быть свидетелем иных миров. Другое крайне важно. О конкретности бытия платоновских идей писал и Хайдеггер, что «сущность идеи заключается в свечении и зримости». (2.518) Но кто как Флоренский видел в идеях Платона живые, конкретные индивидуумы, а не абстрактные понятия?

Флоренский в своей недописанной книге об Арх. Бухареве писал о главном вопросе, привлекающем для своего разрешения все течения русской мысли вот что: «Всё то, о чем волновались и Соловьёв с Достоевским, и Фёдоров, и, отчасти, Толстой, и Мережковский, и Розанов, и Булгаков, и Бердяев, и Эрн и т.д. и .т.д., каждый на свой лад и каждый по своему сравнительно малому поводу, тогда как в Бухареве уже все подобные вопросы были заострены и сведены в первовопрос, к проблеме Христологической или, точнее, к проблеме Христокосмической, или ещё к проблеме Христо-Софийной». (11)


София, или Вселенская Церковь Незримая, или Богочеловечество есть «Тело Христово». Потому Флоренский назвал истинную реальность Христо-Софией. Здесь начало всякой индивидуальности, Великая Индивидуальность. «Присутствие, Великое Присутствие наполняет природу». Вся полнота жизни дарована нам этой жертвой, человеческая история является продолжающимся Боговоплощением, продолжающимся Самозакланием, обеспечивающим человечеству переход к Богочеловечеству. Все в жизни человеческой сводится ко Христу, потому что все изошло от Него.

Как пишет Флоренский: «… вне Христа, без Христа, помимо Христа, не сообразно с Ним, без Его благодатной, т.е. бытийственно укрепляющей… помощи вообще невозможна никакая жизнь, никакое творчество, в сфере ли религиозной, художественной, философской, позитивно-научной, общественной, государственной, семейной, экономической, - вообще какой угодно, какая бы ни открылась еще, - не в том смысле, что плоха, нравственно предосудительна, канонически недолжна жизнь без Христа в какой бы то ни было области, а в том, повторяю, метафизическом смысле, что таковая просто невозможна, что она, поскольку она действительно вне Христа, действительно метафизически несовершенна, бытийственно неполна, а если была бы совсем вне Христа, то просто не была бы. (…) Христос есть истина, путь и жизнь; это не только догмат вероисповедания, но прежде всего закон мироздания. А если так, то … во-первых… рассыпаются все притязания на автономию в какой бы то ни было сфере жизни и даже природы – без Христа не может быть не только государственности и т.п. но даже химии и геологии; а во-вторых, с такою же стремительностью опровергается всякое искушение, хотя бы и во имя Христово, на духовное насилие, ибо всякая свобода, как духовное самоопределение, от Христа и во Христе, Христос действует не только и не столько, даже совсем не периферически, через внешние заповеди, как то полагают в неразумной поспешности ревнители благочестия, а Своими благодатно бытийственными, так сказать, органическими путями, разумение которых доступно не богословскому схематизму ревнующих о вере, а духовно просветленному, благодатному взору, и посему иной противник Христа может быть в бытии своем гораздо ближе к Нему, нежели рьяный, но не духовный ревнитель Церкви».(11.593)



София, или Вселенская Церковь Незримая, или Богочеловечество есть «Тело Христово». Потому Флоренский назвал истинную реальность Христо-Софией. Здесь начало всякой индивидуальности, Великая Индивидуальность. Именно на пути, ведущем к разрешению «проблемы Христо-Софийной» каждый из нас и разрешит проблему своей индивидуальности. «Различными путями мысль приходит всё к одному и тому же признанию: идеального сродства мира и человека, их взаимо-обусловленности, их пронизанности друг другом, их существенной связанности между собой. Гносеологически - всё, познаваемое нами, есть нами усвояемое и в себя нами преобразуемое. Биологически - всё, окружающее нас, есть наше тело, продолжение нашего тела, совокупность дополнительных наших органов. Экономически - всё возделываемое, производимое и потребляемое нами, есть наше хозяйство. Психологически - всё, нами ощущаемое, есть символическое воплощение нашей внутренней жизни, зеркало нашего духа. Метафизически - оно воистину есть то же, что мы, ибо, будучи иным, оно не могло бы быть с нами связано. Наконец, религиозно - Мир, образ Софии, есть Мать, Невеста и Жена образа Христова - Человека, ему подобная, ждущая от него заботы, ласки и оплодотворения духом. Человеку - мужу надлежит любить Мир-жену, быть с нею в единении, возделывать её и ходить за нею, управлять ею, ведя её к просветлению и одухотворению и направляя её стихийную мощь и хаотические порывы в сторону творчества, чтобы явился в твари её изначальный космос. (…)
Человек есть сумма Мира, сокращенный конспект его; Мир есть раскрытие Человека, проекция его». (т. 128. стр. 440-442).







1. «Всё есть Я в смысле Фихте. Через акт познания оно становится нашим подобием». П.А. Флоренский. Сочинения. ФН. т.128. М., 99, стр. 591. А Демокрит говорил:
"Начала Вселенной суть атомы и пустота, всё остальное лишь считается
существующим". Диоген Лаэртский. ФН, М., 79, стр. 373.
2. П.А. Флоренский. Сочинения. ФН. т.129. М., 99, стр. 484.
3. П.А. Флоренский. Имена. Харьков. Фолио. 2000, стр. 348.
4. Вл. Соловьёв. Сочинения. М., 88, т. 2, стр. 628.
5. Вл. Соловьёв. Смысл любви. М., 91, стр. 40.
6. Е.И. Рерих. У порога Нового Мира. М., 2000,стр. 240-241.
7. П.А. Флоренский. Сочинения. Ф.Н. т. 127. М., 98, стр. 541.
8. «Новая эпоха». 99, 1, стр. 56.
9. П.А. Флоренский. Сочинения. ФН. т. 133, М., 2004, стр. 302.
10. Сегодня нам говорят ещё о теории «концептов»: «Концепты - это ментальные сущности, которые имеют имя и отражают культурно- национальные представления человека. Концепты, выступая как компоненты нашего сознания и наших знаний о мире, являются предметом изучения философии, психологии, когнитивной лингвистики, лингвокультурологии и других гуманитарных наук». В.А. Маслова. «Концептосфера Марины Цветаевой». Флинта. М., 2004. Но понятие «концепт», по моему, избыточно,- оно покрывается понятием «символ».
11. Архимандрит Феодор (А.М.Бухарев): pro et contra. СПБ, 97, стр. 587.
12. «Но оно же, это свидетельство, это заверение о ноуменальности Я - и в этом его надёжность - должно быть вещью среди вещей». (9. 110).
13. "В 1923 году Эрих Франк привлёк к решению проблемы взаимоотношений Демокрита и Платона ещё более обширные материалы, и с тех пор решительное отрицание всякой связи между этими философами стало считаться признаком уж очень большой отсталости. (…) Важно подчеркнуть здесь лишь то, что Платон вовсе не оторван от старой досократовской натурфилософии и что он много воспринял у Демокрита, который к тому же был его современником и умер уже после Сократа. Как известно, Демокрит свои атомы называл "идеями", Платон же отнюдь не чуждался термина "атом". А.Ф. Лосев. Платон. Собрание сочинений. М. 90, ФН т. 112, , стр. 10.
14. «Согласно Гераклиту, время - не раз и навсегда заведённые часы, не машина с монотонно работающим механизмом, не кузнец, автоматически отсчитывающий удары, опуская свой молот на наковальню, это - «дитя, играющее камешками». (…) Существуют так же дискретные единицы, кванты психологического времени, о существовании которых писал Франсиско Варела. Это - некоторые фреймы, т.е. рамки или кадры, человеческого восприятия, длительность которых составляет около 0,1-0,01 сек. (…) Сущность кадрирования восприятия такова, что в рамках кадра ничего не происходит. В его рамках время останавливается и получается, что время состоит из моментов вневременности… Вечность открывается конечной сущности в момент её касания бесконечно отдалённого будущего тотальности универсума. Момент выпадает из течения времени и именно поэтому касается вечности». Труды Объединённого Центра проблем космического мышления. М., 2007, стр. 50-64.


23.11.2005.

«Идея». Рисунок П.А. Флоренского. П.А. Флоренский. Сочинения. ФН. т. 128, м., 99, стр. 470.

Опубликовано в альманахе Уфимского религиозно-философского общества им. А. Ф. Лосева «София» выпуск II. «П.А. Флоренский и А.Ф. Лосев: род, миф, история». Уфа. 2007 год.
Последний раз редактировалось Ясько Георгий 21 мар 2011, 09:04, всего редактировалось 1 раз.
Ясько Георгий
Сообщения: 158
Зарегистрирован: 28 янв 2011, 17:24

СОЗНАНИЕ И ВРЕМЯ.

Сообщение Ясько Георгий »

СОЗНАНИЕ И ВРЕМЯ.


В Реальности: Отец-Мать, Христо-София (1), Дао (Инь-Ян), - где зерно-атомы Духа ( «атомы» Демокрита, «Ли» древнего Китая, платоновские «идеи», «дхармы» Будды, «универсалии» средневековых монахов, «монады» Лейбница, «прафеномены» Гёте, «вещи» Канта, «архетипы» Юнга, «аттракторы» синергетики, «фракталы» Б. Мандельборота, «суперпартнёры» М-теории, или «концепты» современной философии, психологии, когнитивной лингвистики, лингвокультурологии и др. гуманитарных наук - у этих квантов Реальности много имён) представляют собой всеединство, объединены как бы в початок или в соты, там времени нет. Время - это расстояние между актами восприятия квантов действительности. Согласно Гераклиту, время - не раз и навсегда заведённые часы, не машина с монотонно работающим механизмом, не кузнец, автоматически отсчитывающий удары, опуская свой молот на наковальню, это - «дитя, играющая камешками» (2). Или кирпичиками Реальности, Эмпиреи, которыми и являются эти зерно-атомы Духа, эти «я», на которые дифференцируется, согласно собственной воле к творчеству единое Божественное Я, Отец-Мать всего сущего. Брама. Космос. Небесный Человек. Монада монад. Дао. Атом.

Каждая Индивидуальность, раскрывшая Своё сознание на этом высшем плане Бытия осознаёт Себя единой со всеми другими индивидуальностями, со всеми другими «я» - частицами Божественного Я, клеточками Тела Христова. «В тот день узнаете вы, что Я в Отце Моём, и вы во Мне, и Я в вас». (Ин.14:20). (Вот, в частности, почему Учитель не может оставить Своего ученика, такого несовершенного, такого недостойного Его попечения. Учитель знает, Он просто видит: Он и ученик Его - Одно. В Духе, в Реальности, «на самом деле».) Поэтому Его сознание не перебегает с атома на атом, с дхармы на дхарму, с идеи на идею, а воспринимает всецелое в его многообразии, сразу, целиком. Вот почему в Реальности времени нет. Ведь там нет сознания, которое находило бы себя отделённым от целого. Там царит сверх-временье, вечность.

Как об этом писал 2 мая 1904 года Флоренский: «… он полюбил туманное безвременье…» (А.Белый). Не безвременье, а сверх-временье. Без-временье - это значит смерть, потому что где нет времени, там нет и изменения, и жизни, и движения. Временность - внешнее обнаружение жизни, жизнедеятельности. Но временность и протяженность во времени, временная дробность живого духа - разное. Это смешивают. Растянутое время есть время так сказать, испорченное, лишенное своей реальности. Подлинное время есть симптом подлинной жизни, полноты. Однако переживания состояния не есть что-либо вполне связанное с целым; это маленькие «ego», маленькие эмпирические субъектики - начинающееся распадение личности, раздвоение и т.п. Как трансцендентальный субъект распадается на эмпирических, так же и эти последние - её состояния и т.д. Да, собственно говоря, для этих «личных» (persona), для эмпирических субъектов у нас нет определённых граней. По самому существу дела эмпирический субъект «середина между всем и ничем» (Pascal), какая-либо из ступеней от все-единства до все-дробности, от подлинной единой личности Богочеловечества (испорченной грехопадением, но мистически восстановленной к все-соединению) к отрывочности, ассоциациям сонной грёзы и полной раздробленности идиота… Если стать полностью на точку зрения последнего, на точку зрения ассоциативной школы, то время - какое-то … бывающее, но никак не существующее, схема раздробленности духа. Отдельные состояния эгоистически самоутверждаются, как самоутверждающиеся эгоистические «личности» - «персоны». Нет полноты, полнозвучности; каждое хочет стать на место всецелостного единства. каждое самоутверждается и исключается другим, чтобы последнее в свою очередь сменилось ещё новым. Полнота будто осуществляется в вихре событий, в круговороте, в «вечном возвращении». Но такое время - «образ вечности» - есть именно только образ, лживое и обманчивое изображение вечности - полноты. Такое время и есть то, что анализировали под именем времени психологи и философы - на самом деле, только отрицание времени. Это время лишь постольку время, поскольку оно допускает всё-таки некоторое многообразие, поскольку события не вынуждают в нём вытягиваться в одну ниточку. Это - без-временье, но не полное, а полным безвременьем была бы полная дробность, «бесконечная делимость». [нрзб]. Однако, когда приходит Христос, сознание делается менее дробным. Эмпирический субъект ближе подходит к трансцендентальному, когда начинается полнота большая, тогда время начинает принимать в сознании более приличествующий, ближе подходит к подлинному времени. События стягиваются, переживания сходятся, звучат вместе. Мелодия есть растянутая гармония, гармония - сжатая во времени мелодия…; но и во временном, точнее, в протяженно-временном - мелодии можно узнавать сверх-временной аккорд, могучий букет взрывающихся трепещущих тонов, звучащих вместе и … однако каждый индивидуально. Каждый для целого, он в нём мало заметен и всё-таки не теряет своей самости. Это потому, что для гармонии нужно множество, для множества многообразие, для многообразия много-сущее, многие идеи, а разные идеи ни при каком единстве не сливаются в одну, а объединяются в одну… Отдельно звучащие звуки, тоны; потом - мелодия; а через … арпеджио (музыкальные аккорды, в которых звуки извлекаются последовательно и каждый отдельно - Г.Я.) к гармонии. Эмпирический звук в его природной действительности - первая стадия, - есть только разрозненные звуки; вся «логизация» действительности - мелодия; быть может, мы теперь в периоде арпеджио. Когда же грянет многоголосый хор - единый аккорд. «Времени больше не будет». (Неточная цитата из Откр. 10:6 - Г.Я.) - но не будет не в смысле лишения смены, а в смысле отсутствия дробности, ибо смена и дробность вовсе не связаны между собою необходимыми связями… Время стянется в одну точку, ибо «у Господа тысяща лет, как день единый» (2 Пет.3:8 - Г.Я.). Если бы времени вовсе не было, если бы было туманное без-временье, а не светлое солнечное сверх-временье, лучистое сверх-временье, то как же: «идеже нет болезни, печали и воздыханья, но жизнь бесконечная», ибо без времени нет жизни, а тем более бесконечной. Симптом бесконечной Жизни - бесконечное время, полное время… схема полной многозвучной деятельности» (3).

Подчиняясь высшей воле к творчеству, эти зерно-атомы, Дхармы, Идеи или Монады кванты Реальности, «с момента» Большого Взрыва, из состояния Реальности (Эмпиреи) начинают переходит к состоянию действительности (Эмпирии), начинают окутываться в те энергии, которые дают им возможность стать сознательными на том плане бытия, вибрации энергий которого могут вызвать в них ощущение «я есть». Таким образом, «одновременно», эти планы бытия (действительности, эмпирии) создаются, формируются. Начинающие свою эволюцию зерна Духа делают это инстинктивно, стихийно, зерна прошедшие уже известное число серий подобных процедур, или воплощений, проросшие, приносят свой плод, направляют свои усилия на созидание этого великолепия уже сознательно, сохраняя присутствие духа. Они создают то, что мы называем «культурой» (4).

С момента, который называют Большим Взрывом, зерно-атомы просыпаются к деятельности, наслаивая вокруг себя всеединую энергию, приступая к труду воплощения, эти колёса бытия, своим вращением создают великолепное тело вселенной.

Вот тут то и возникает, начинается время. Ведь появляются кристаллизирующиеся сознания, те «я» в которых возникают отражения тех облачений, в которые одеваются другие «я». Пребывающие на различных стадиях кристаллизации, персонализации, или индивидуализации.

Одни из этих «я» способны «носить» пока что облачения минералов, изошедшие предшествующей волной эволюции облекаются в одеяния растительного царства, принесенные к воплощению более ранней волной - облекаются в формы животного царства, мы в данном цикле являемся уже людьми, а наши Старшие Братья и Сёстры зовут нас на следующую ступень эволюции, на которую взошли они Сами уже не под влиянием инстинкта, понуждаемые Высшей Волей к проявлению, к творчеству, к эволюции, а под воздействием Своей воли, развившейся уже настолько, что она стала способной к сознательному, ответственному сотрудничеству с Высшей Волей. В ясном и спокойном свете сознания: да исполнится Воля Твоя.

Способность познающего сознания приводить элементы во временно порядок есть трансцендентальное или субъективное время, «сверх-временье» по Флоренскому иди вечность. Но всякий акт сознания подразумевает вопрос - что же ощущается сознанием в силу этого акта.

Вот что об этом пишет Вл. Соловьёв в своём центральном труде «Оправдание добра», в чем мы без труда узнаём одну из каббалистических доктрин: «Мы ощущаем действительность Божию не как что-то неопределённо-божественное… а в Его собственном свойстве, как всесовершенное, или абсолютное. И душу свою мы находим во внутреннем опыте не только как что-то отличное от материальных фактов, а как положительную силу, борющуюся с материальными процессами и преодолевающую их… (…)
Что такое материя сама по себе, мы из опыта не знаем - это задача метафизического исследования. Но опыт - как ближайший, личный, так и общий, естественнонаучный и исторический - показывает с несомненностью, что, несмотря на качественную несоизмеримость психических и физических явлений со стороны их познаваемости (ибо первые мы познаём прямо внутренним чувством, а вторые - через посредство внешних чувств), между реальным бытием духовной и материальной природы нет разделения, а существует теснейшая связь и постоянное взаимодействие, в силу чего и процесс всемирного совершенствования, будучи богочеловеческим, необходимо есть и богоматериальный.

Главные конкретные ступени этого процесса, данные в нашем опыте, носят традиционное и знаменательное название царств, - знаменательное потому, что оно действительно подходит лишь к последней, высшей ступени, которая обыкновенно вовсе не принималась тут в расчёт. С нею их пять: царство минеральное (или общее - неорганическое), царство растительное, царство животное, царство человеческое, и Царство Божие. Минералы, растения, животные, природное человечество и духовное человечество - вот типичные формы бытия с точки зрения восходящего процесса всемирного совершенствования. С различных точек зрения можно умножать число этих форм и степеней или же, напротив, сокращать их до четырёх, трёх и двух. Можно соединять растения и животных в один органический мир; можно, далее, всю область физического бытия, как органического, так и неорганического, совместить в одном понятии - природы, оставляя, таким образом, лишь тройственное различие: Божеского, человеческого и природного царств; можно, наконец, остановиться на простой противуположности между Царством Божиим и царством мира сего.

Нисколько не отвергая этих и всяких других распределений, следует признать, что указанные пять царств представляют собою ряд наиболее твёрдо определённых и характерных повышений бытия с точки зрения нравственного смысла, осуществляемого в богоматериальном процессе.

Камни и металлы отличаются от всего прочего свои крайним самодовольством и консерватизмом; если бы от них одних зависело, природа никогда бы не вышла из непробудного сна, но зато без них её дальнейший рост не имел бы твёрдой почвы и опоры. Растения в неподвижных грёзах безотчётно тянутся к свету, теплу и влаге. Животные, при посредстве ощущений и свободных движений, ищут полноты чувственного бытия: сытости, полового восполнения - и радости существования (их игры и пение). Природное человечество кроме всего этого разумно стремится посредством наук, искусств и общественных учреждений к улучшению своей жизни, действительно совершенствует её в различных отношениях и, наконец возвышается до идеи безусловного совершенства. Человечество духовное или от Бога рождённое не только понимает умом, но и принимает сердцем и делом это безусловное совершенство как действительное начало того, что должно быть во всём, и стремится осуществить его до конца, или воплотить в жизни всего мира.

Каждое предыдущее царство очевидно служит ближайшею материею для последующего. Неорганические вещества питают жизнь растений, животные существуют на счёт растительного царства, люди живут на счёт животных, а Царство Божие составляется из людей. Если мы будем рассматривать любой организм с точки зрения его материального состава, то не найдём в нём ничего, кроме элементов неорганического вещества, но это вещество перестаёт быть только веществом, поскольку входит в особый план жизни органической, пользующейся химическими и физическими свойствами и законами вещества, но невыводимыми из них. Подобным образом человеческая жизнь с материальной стороны слагается из процессов жизни животной, но эти процессы не имеют уже здесь значения сами по себе, как в животном мире, а служат средствами и орудиями для новых целей и задач, вытекающих из нового, высшего плана жизни разумной или человеческой. Цель животного (типического) есть сытость (желудочная и половая), человека же, который этим довольствуется, справедливо называют скотиной не для брани только, а именно в том смысле, что он ниспадает на другую, низшую ступень бытия. Как живой организм состоит из химического вещества, перестающего быть только веществом, так и человечество состоит из животных, перестающих быть только животными. Подобным же образом и Царство Божие составляется из людей, перестающих быть только людьми, входящих в новый, высший план существования, в котором их чисто человеческие задачи становятся лишь средствами и орудиями другой, окончательной цели» (5).


Волны совершенствования индивидуумов, («Дхарм Будды», «Идей» Платона или «Монад Лейбница»), исходящие из Единого Индивидуума, (Дао, Космоса, Вселенной, или Христо-Софии) в процессе самосовершенствования Космоса или космической эволюции, ритмично и последовательно возводят символы этих индивидуумов на земле - камни, растения, животных, человеческие «ego» «персоны людей», (извините за уродливое словосочетание) … - по этим известным пока что нам пяти ступеням, преображая их из представителей одного царства в представителей последующего. Раскрывая в соответствии с планом эволюции, заключённый в них потенциал Индивидуума, из которого эти волны эманируют, или исходят. Этот Индивидуум, или Атом, Сын неведомого Бога, - «Ведомый Бог» или, как принадлежащие к христианскому миру зовут Его, - Христос - является воистину Отцом нашим Небесным, ибо никто не приходит к Отцу, кроме как через Сына. Значит - все люди (символы своих монад), в принципе и сущности своей, или потенциально, (в духе, независимо от расы, пола, вероисповедания и т.п.) являются братьями и сёстрами. А животные, растения, минералы, т.е. символы Монад, начавших свои эволюционные странствия с последующими волнами эволюции, более поздними Большими Взрывами, чем тот из Больших Взрывов, с которым наши с Вами, читатель Монады начали эволюционировать с состояния сознания камней, - это братья наши меньшие.

(Сэр Стивен Хоккинг, занимавший в Кембридже ту же должность, что некогда занимал сэр Исаак Ньютон, считается ведущим физиком наших дней. В весьма популярной книге “Краткая история Времени от Большого Взрыва до черных дыр” он пишет, что он и его коллеги пришли к выводу, что Вселенная непрерывно пульсирует, то появляясь и расширяясь, то сжимаясь и сходя на нет. В этой серии существований Космоса нет ни начала, ни конца. Соответственно, Большой Взрыв, с которого начала своё существование та вселенная, в которой мы сейчас эволюционируем, - это не первое и не единственное в своем роде событие. Эта догадка великого физика наших дней была доказана Д.Мазером и Д. Смутом, открывшими анизотропность (неравномерность) реликтового излучения. За эту работу "позволяющую проследить развитие Вселенной и понять процесс возникновения космического пространства, звёзд и галактик" они получили Нобелевскую премию по физике за 2006 год").

Уф…

Таким образом, время - вещь весьма относительная. Для каждого сознания есть свой темп восприятия тех элементов действительности, из которых состоят планы бытия, реалии которых даны сознанию «в ощущениях его», которые «копируются, фотографируются, отображаются» - данным сознанием в меру его широты и глубины, развитости. Недаром же люди придумали часы, это нам нужно, чтобы как-то облегчить сотрудничество, привести к согласию те персональные темпы и ритмы, которыми мы все - такие разные, живём.

У каждого из нас своё чувство времени, одновременно каждый из нас обладает ощущением вечности, «сверх-временности», как говорил Флоренский. Это ощущение зерно-атома, Монады, пребывающей на том плане бытия, где все мы - зерно-атомы Духа, заодно.

Вот как об этом писал Флоренский своему сыну Кириллу из лагеря за 290 дней до расстрела его чекистами Ленинградской области.

«1937.II. 21. Соловки. Дорогой Кирилл, беспокоюсь за тебя, так давно не получаю от тебя известий. Письма ходят теперь в среднем со скоростью Соловки - Москва в 1 месяц, так что и то, что узнаю о тебе бывает слишком отсталым от настоящего момента. Вот, кстати, тебе тема для размышлений: конечная скорость сообщений уничтожает понятие одновременности. Отсюда ведь - малый принцип относительности: самая большая скорость сообщений, существующая в мире, есть скорость электромагнитных волн. Как ни велика она, а все же конечна, и потому мы не можем сказать, которые 2 события единовременны или нет. Но при больших скоростях сообщений мы привыкли отвлекаться от конечной скорости и подменяем ее бесконечной, вопреки физической реальности процесса сообщения. Мы привыкли думать, что видим нечто в тот же момент, в котором событие совершается, а когда убеждаемся в противном, то стараемся истолковать данный случай как что-то особенное, исключительное, оставаясь при общем убеждении, что постаравшись мы могли бы увидеть в самый момент события. Принцип относительности (малый) просто стоит на необходимости того, о чем все знают, но с чем никто в жизни не считается. Попросту говоря, житейски мы признаем сообщение или его возможность непосредственно, не через пространство, а над пространством, пересекая восприятия. Это неистребимое убеждение, идущее вразрез с физической действительностью, или должно быть категорически отвергнуто со всеми вытекающими отсюда последствиями, или, обратно, должно быть признано, что действительно возможно сообщение не физическими способами и через нефизические среды, т.е. должна быть перестроена та теория знания, которой придерживается большинство, перестроена целиком, но тогда тоже со всеми вытекающими последствиями. Мы знаем нечто не потому, что видим, слышим, обоняем, осязаем это нечто, а наоборот потому-то и видим, слышим, обоняем и осязаем, что уже, заранее, знаем это, восприняв его, хотя и подсознательно или сверхсознательно, в его подлинности и непосредственной реальности. Тогда восприятие надо считать лишь материалом для перевода из подсознательной сферы в сознательную, но не материалом самого содержания знания. Мне это ясно вполне, но не знаю, сумел ли тебе объяснить суть дела; или [нрзб.] через физические среды, и тогда принцип относительности и отрицание единовременности, или же восприятие помимо физических сред, и тогда возможность признания единовременности. И еще: или вещи и явления как причина знания, или вещи и явления, как непосредственно воспринимаемое, но в причинной зависимости, содержания знания. - Впрочем, не об этом я хотел писать тебе, а о своих работах, или, точнее, о смысле их, об их внутренней сути, чтобы ты мог продолжать этот ход мысли, который мне не суждено оформить и довести до конца, ибо конца тут нет, а до внятности для других. Что я делал всю жизнь? - Разсматривал мир, как целое, как единую картину и реальность, но в каждый данный момент или, точнее, на каждом этапе своей жизни, под определенным углом зрения. Я просматривал мировые соотношения на разрезе мира по определенному направлению, в определенной плоскости и старался понять мир по этому, на данном этапе меня занимающему, признаку. Плоскость разреза менялась, но одна не отменяла другой, а лишь обогащала. Сменой - непрерывной диалектикой мышления (смена плоскостей разсмотрения, при постоянной установке на мир как целое). Искал это слишком отвлеченно и обще. Конкретно же речь идет о том, что прослеживается значение во всех сферах природы того или другого хим. элемента, соединения, типа соединения, типа системы, геом. формы, текстуры, биологическ. типа, формации и т.д., чтобы уловить индивидуальный облик этого момента природы, как качественно своеобразного и незаменимого. Против механицизма грубого и механицизма тонкого, отрицающего качество, выявляется своеобразная качественно особенная природа отдельных моментов, универсальных по своему значению и индивидуальных по своей сущности. «Что есть всеобщее? - частный случай» (Гёте). Я работаю всегда в частных случаях, но усматривая в них проявление, конкретное явление всеобщего, т.е. разматривая платоно-аристотелевский эйдос [в письме слово «эйдос» дано греческими буквами - Г.Я.] (Urphanomen, Гёте). Мой отец говорил мне о моей несклонности к отвлеченному мышлению и о несклонности к частному исследованию, как таковому: «твоя сила там, где конкретное сочетается с общим». Это верно. А я думаю, что Кирилл по складу ума унаследовал то же направление мысли и потому может продолжать его. Знаю, меня всегда упрекают в разбросанности. Это верно, но лишь как будто, ибо от раннего детства до сегодняшнего подхода. М.б. это не под силу мне, но это - не разбросанность, а слишком трудоемкая задача. Сейчас я продумываю [нрзб.] вопрос, и конечно опять иду не от общих отвлечённых утверждений и допущений, а путем обобщения и углубления частных конкретных случаев, которые стараюсь воспринять во всей их конкретизации. Пока я сам, своими руками, не взвесил, перетолок, не провел анализы, не вычислил, я не понимаю явления. О нем могу говорить и разсуждать, но оно еще не стало моим. Вот на эту-то конкретную «черную» работу и идут время и силы. Я не столько не могу, как не хочу позволять себе подходить к явлениям «вообще» и отвлеченно. Никто, вероятно, не заметил бы, если бы я стал идти над тем, но у меня самого при отвлеченном ходе мыслей появляется чувство недобросовестности и шарлатанства, и так именно я воспринимаю большинство обобщений других работников. Но в частном и конкретном должно светиться общее - всеобщее. - Крепко целую тебя, дорогой Кира. Писал тебе все написанное в надежде, что м.б. пригодится тебе самому». (6).

Это письмо можно было, конечно, подсократить, но рука не поднялась. Сохранены особенности орфографии - такие как «разсматриваю».

Замечу, - говоря об отдельных моментах природы, «универсальных по своему значению и индивидуальных по своей сущности», П.А. Флоренский говорит о тех же Дхармах Будды, Идеях Платона, Монадах Лейбница, «универсалиях» средневековых монахов. («Unum обращается к иному, к alia, - толкуют схоластики; - unum versus alia и есть по их терминологии universale, - единичное и общее зараз».(7)

Интересно получилось, «момент», слово, которое мы привыкли употреблять для обозначения единицы времени, П.А. Флоренский употреблял в этом письме для обозначения кирпичика Природы. Что отсылает нас к началу этого текста.

Георгий Ясько.


1. «Да, русская мысль всегда упирается в первичную интуицию умопостигаемого места, ноуменального пред-мира, или Софии, предрассветной, еще бледно-изумрудно-лазоревой святости, райской первозданной святости твари, той святости, которая одна только и делает онтологически возможным освящение и спасение мира; а ведь к этому, к освящению и спасению мира, как к «общему делу», как к религиозному призванию, как к духовному собиранию мира, как к осуществлению подвига веры, сознает себя призванным всегда, во всех своих подъемах и падениях, русский народ, утвердив этот свой исторический лозунг символом Пресвятой Троицы через своего духовного родоначальника Преподобного Сергия… (…) …проблема оправдания мира пред Богом, а для этого – освящение и преображение плоти мира, всецело занимала русскую мысль, выражалась ли она в подвигах отшельников или в хлыстовских радениях, в самодержавной теократии или в социалистическом коммунизме… (…) … по существу, все то, о чем волновались и Соловьев с Достоевским, и Федоров, и, отчасти Толстой, и Мережковский, и Розанов, и Булгаков, и Бердяев, и Эрн и т.д. и т.д., каждый на свой лад и каждый по своему, сравнительно малому поводу, тогда как в Бухареве уже все подобные вопросы были заострены и сведены в первовопрос, к проблеме Христологической, или, точнее, к проблеме Христокосмической, или, еще к проблеме Христо-Софийной». П.А.Флоренский. «Архим. Феодор: pro et contra». СПБ, 1997, стр. 587.
2. Труды объединённого научного центра проблем космического мышления. М., 2007, стр. 50.
3. Павел Флоренский и символисты. М., 2004, стр. 344-346.
4. «Но в чём же проявляется человеческая личность? Что служит характерным выявлением человечности? Если природою мы называем совокупность вещей…, то совокупность энергий называем мы культурой. Науки о законах суть науки о природе, или естестве - естественные. Науки о единичном суть науки о культуре, или о человеческом духе - или гуманитарные».П.А. Флоренский. Сочинения. М., 99, ФН. т.129, стр. 21.
5. Вл. Соловьёв. Сочинения. М., 88, т. 1, стр. 266-268.
6. П.А. Флоренский. Сочинения. М., 98,ФН т. 127, , стр. 671-673.
7. П.А. Флоренский. Сочинения. М., 99, ФН, т.129, стр. 74

8.8.05.
Ясько Георгий
Сообщения: 158
Зарегистрирован: 28 янв 2011, 17:24

ЛЮБОВЬ.

Сообщение Ясько Георгий »

«Ведь великое назначение Бытия заключается в достижении правильного союза»
[с другой своeй половинкой].

* * *

«Атом Космический есть Атом, из которого развился весь Космос.
Атом Космический в Единстве, в полноте Бытия проявлен на плане Непроявленного,
но Отражение его на плане Проявленного. Отражения его неучислимы в своей
мощи делимости, но ни одно отображение не может сравниться с ядром
Основного Атома. Ядро сохраняется в объединённом атоме.

Конечно, невозможно связно изложить периоды сложнейших процессов,
взявших миллионы эонов. Но более пространные сведения <…>

Атом есть сознательная, устремлённая сила Жизненного Начала, и сила эта
пронизывает каждую клеточку и каждую былинку, но яро в различной
степени напряжения. Невозможно измерить глубину мощи Основного
Космического Атома.

Делимость происходит не самого ядра Основного Атома, но его отражения на
плане Проявленного.

Истинно, Первоисточник Света и Мощи неисчерпаем. Яро уявлен на Беспредельности.
Тайна из Тайн и Красота Несравнимая в высшем человеческом и сверхчеловеческом
понимании…

Человеческий Атом и есть человеческая монада. На самом деле человеческие атомы
в проявленном Космосе оявлены как половинки, которые стремятся на соединение
со своими половинками на основе Космического Права.

Космос перед новой Манвантарой уявил дифференциацию Основного Атома,
Космического, и ярый уявился на страстной делимости и на яром разъединении
на определённые два начала, положительной и отрицательной силы.

Космическое ядро духовного Атома – в Солнце, но в Основном Солнце.
И основное Солнце уявлено на отражении его в различной степени в солнцах
проявленного Космоса.

Атом, уявленый в основном ядре, сотрудничает со всем Космосом, ибо содержит
в своём огненном потенциале все ингредиенты, находящиеся в пространственной
орбите его… и яро уявлен Солнечным Владыкою. Ярый снова дифференцируется
на множество атомов, но уже половинчатых. Ярые половинки уявляют
страстное притяжение к противоположным началам или полюсам.

Притяжение к противоположному началу уявляет жизнь, складывает миры.

Соединение человеческого атома есть воссоединение половинок, принадлежащих
одной монаде. Множество монад оявилось после дифференциации Космического Атома.
Новое множество пространственных монад, на новой дифференциации и разъединении
на Ярые половинки, отвечающие двум началам положительного и отрицательного
полюсов, уявленных на страстном им притяжении к друг другу.

Атом из космического становится человеческим после ярого зарождения в нём сознания,
после уявления в нём обособленности, после зарождения в нём страстного влечения
к своей половинке. Страстное влечение относится уже к области примитивного сознания.

Человеческие Атомы называются духовными Монадами, которые уявлены уже на
дифференциации, на страстном разъединении противоположных начал.
Ярые начала эти, будучи разъединены космическим взрывом, страстно стремятся
объединиться вновь для полного слияния в бытии беспредельном.

Итак, объединение Атома человеческого есть объединение принадлежащих друг другу
половинок одного Атома, уявленных на страстном усовершенствовании для достижения
Бытия Беспредельного.

Космический Разум, прежде всего, Разум Основного Атома Основного Солнца.
Ярый Атом этот проходит страстную эволюцию в последующих Манвантарах и яро
сохраняется в ядре солнечного Атома.

Ярый уявляется и первым человеческим Атомом. Помните выражение в древних Учениях
– «Ветхий Деньми?» Ярый уявлен Владыкою и нашего настоящего солнца,
и Солнечной системы, и <…>

Нет Бога, кроме Богочеловека, или Монады, прошедшего весь путь воплощений и
уявившего раскрытие и развитие в себе всех заложенных в его Существе принципов
до совершенства, положенного на эту Манвантару и дальше…

Совершенное Сердце – Сердце Высшего Иерарха, или Солнечного Владыки нашей
системы миров.

Космический разум – не коллектив, но ярый Разум Космического Иерарха, который
хранит своё солнечное ядро, свою солнечную Монаду.

Космическая Вибрация высшего Притяжения, или Любви в человеческом высшем
понимании, звучит в пространстве и на огромных пространствах, но необходимо было
собрать, концентрировать её в мощном резервуаре, чтобы человечество могло хотя бы
в малой степени напряженности приобщиться к этой Благодати. Такой Источник и
есть Космический Разум Высшего Иерарха и Совершенное сердце Солнечного Владыки.
Приближение, отражение и озарение ими мы можем получить через открытие
наших высших духовных центров, путём достижения настоящего самадхи, или слияния
с высшим сознанием. И вы знаете, какая самоотверженность в неуклонном устремлении
и чистоте во всех жизни требуется для этого.

Ведь для каждого продвижения необходимо иметь ведущее начало Фокус, Цель,
называйте это как хотите, если принцип Иерархический неприемлем.

Для возможности сознательного существования и строительства необходимо объединение
Начал и притяжение и связь с Источником Знания, без этой связи мы погрузимся в хаос
и разложение. Если бы человечество осознало Иерархический принцип в нашем
существовании и следовало бы ему в большом и малом, эволюция двинулась бы
безмерно». (…)

«Основа Магнита есть энергия зерна духа, которая в спиральном движении устремляется
к завершению, к своему источнику зарождения.

Источник зарождения явлен в огненной искре, или монаде, определённого Светила на
слиянии со стихиями данного пространственного тела, скажем, Земли, под воздействием
центрального солнца нашей системы миров.

Основание магнита есть зерно духа и находится в постоянном движении.
Именно, сущность магнита или духа – в его непрекращающемся движении из одной
сферы в другую, в вечном обмене веществ и энергий, в яром накоплении новой мощи
для преображения мира форм и красоты творчества космического,
творчества Космического Разума.

Конечно, Основной Атом есть страстная сила Бытия Космоса.
Именно уявленый солнечный атом есть страстная мощь Бытия Космического,
уявленного в Основном солнце. Солнечный владыка – Носитель и выразитель
Мощи Космической и Зародитель нашего Космоса на яром объединении Его
с Космическим Магнетизмом. Такое объединение Солнечного Атома уявило
зарождение бесчисленных миров.

Основное Солнце оявило разъединение атомам на ярых взрывах.
Половинки атомов оявились на страстном разъединении, и многие отлетели на дальние
расстояния друг от друга. Ярые половинки устремились на страстное воссоединение,
сочетание с новыми, не принадлежащими им половинками, так произошло
великое смешение.

Разъединение произошло при первых взрывах, но эти взрывы сдвинули эволюцию их
с мёртвой точки благоденствия и устремили к новым космическим созиданиям.

Половинки одного атома страстно сильно или мощно уявляют притяжение к друг другу
на планах миров, невидимых нами, согласно космическому закону Бытия.
Но, проявляясь в мире физическом на плане земном, утрачивают основное космическое
влечение к друг другу, в силу страшного их смешения или сочетания с половинками,
им не принадлежащими и даже антагонистическими.

Весь смысл наших бесконечных воплощений заключается в яром нахождении
и установлении правильного сочетания для Апофеоза полного завершения нашей
ступени эволюции.

Усовершенствование нашего существа без уявления правильного сочетания со своей
основной космической половинкой не может явить полного Завершения.

Великое притяжение, страстное влечение яро преображаются в страстную любовь в
нашем человеческом сознании, когда оно приближается к пониманию закона Бытия.

Закон Бытия – Единение, Любовь и вечное познавание сокрытых Законов бытия в красоте
беспредельного усовершенствования.

Итак, повторяю ещё раз – Основной атом есть Первоисточник света и Мощи и Начало
всего Сущего, Альфа и Омега Бытия.

Основной атом проявляется и в мире физическом и проходит все стадии эволюции,
но, конечно, в самых высоких их проявлениях.

Все монады – космические, и трудно назвать их духовными в первой стадии явления,
ибо дух их находится в потенциале в своей первой оболочке.

И только когда монада их достигает стадии самосознания, они могут назваться
человеческими.

Смысл существования оявился как страстное влечение противоположных полюсов,
или полов, к друг другу и на интуитивном искании своих первоначальных половинок.
Ярые монады уявились на постепенном пробуждении духа и на искании своих половинок,
но и на искании Луча Владыки, объединявшего их раньше.

Родные, пробудите свою Монаду и явите понимание неизмеримому космическому
процессу Преображения и Усовершенствования нашего, уявленного в Беспредельности.

Согласна, что трудно иногда перевести слово «ярый». Обычно оно означает – мощный,
страстный, устремлённый. … Очень люблю слово «ярый». В нём столько огненного
устремления. У славян Бог Солнца именовался Ярило.

Итак, ещё повторение – ярая монада проходит в спиральном вращении цикл времени,
необходимый ей для утончения и накопления энергий для завершения своей эволюции
и Апофеоза в слиянии принадлежащих половинок и в единении с Лучом нашего
Центрального Солнца. Так осуществляется великое Духовное Объединение
и бессмертное существование. Но помните, что не может быть полного Завершения,
полного Архатства без уявления правильного сочетания и слияния со своей основной
космической половинкой. Лишь Объединённый Атом является Космическим Творцом
и Создателем. Объединённый луч не знает преград и препятствий. Солнечный Владыка
творит в полной гармонии Разума и Сердца.

Правильно поняли Космическое Право как воссоединение половинок Атома.
Но также можно понять и как осознание нашего космического родства с основным
Атомом. Он – Альфа и Омега всего сущего, и мы – Его потомство.

Прочтите в первом томе «Тайной Доктрины» страницы от 228-й и 229-й или в русском
переводе конец страницы 264 и 265 и 266. И этот вечноживущий человеческий Баниан,
Чудесное Существо, Инициатор, именуемый Великая Жертва, откроется Вам».

Е.И. Рерих из письма от 10 12. 54. Е.И. Рерих. Письма. том IX, М, 2009, стр. 492 -497.

PS.

В аналогичной связи с вышеизложенным интересно вот что. Состояние в начальный
момент времени Вселенной, с которого начинается Большой Взрыв,
называют «сингулярностью». В современной космологии сингулярностью называют
состояние Вселенной, когда размер её был 10 в минус 33 степени сантиметра
(планковская длина), а плотность энергии и температура имели хотя и очень большие,
но конечные значения. Согласно теории суперструн, фундаментальными объектами
материи являются не нульмерные точечные частицы, а крошечные одномерные нити –
струны в виде замкнутой петли размером 10 в минус 33 степени сантиметра.

Вот такие, какими Флоренский их видел? -

Изображение
Ясько Георгий
Сообщения: 158
Зарегистрирован: 28 янв 2011, 17:24

"И долговечней - царственное слово"

Сообщение Ясько Георгий »

Когда Марина Цветаева была ещё гимназисткой, напросилась она к М. Кузьмину, он уже был мэтром. Она ему что-то читала, он похваливал. Потом она расхрабрилась и тоже его похвалила: « - Вот это стихотворение, говорит, мне понравилось. Оно, наверное, ради этой строчки было написано?» И процитировала строку. « - Да,- отвечает Кузьмин, - Вы угадали». Она ещё сильнее расхрабрилась и заявляет: « - По-моему любое стихотворение пишется по одной приходящей вначале строчке». Кузьмин отвечает: « - Теперь я вижу, Вы – поэт. Вы поняли суть поэтического дела».

То есть стихи не пишутся, случаются (А.Вознесенский), а именно, приходит поэту строка, а он по ней это стихотворение восстанавливает. Как палеонтолог скелет динозавра.

Но Блок, конечно, сказал лучше всех: «Всякое стихотворение — покрывало, растянутое на остриях нескольких слов. Эти слова светятся, как звезды. Из-за них существует стихотворение».


Проще говоря: "Как изображение на фотографической карточке при проявке появляется cперва - сразу в нескольких местах листка самыми темными своим частями, так и светящееся тело стихотворения формируется вокруг нескольких ярких слов, которые первыми вспыхивают в разных местах невидимого пока этого тела, проявившись в сознании поэта".

Т.е. "стихи не пишутся, случаются". А поэт - это кювета с проявителем? Скрябин говорил, что он не сочиняет музыку, а записывает её как медиатор. Он писал, что 5-я соната возникла в его сознании целиком, ему осталось только записать её.

При том, Бетховен ходил с записной книжкой, куда записывал пришедшие в голову удачные фразы, которые потом использовал при написании своих вещей. Ну и что? Так же и палеонтолог собирает косточки динозавров, по которым он потом восстанавливает их тела.

Как писал А.К. Толстой:

Тщетно, художник, ты мнишь, что своих ты творений создатель.
Вечно носились они над землею, незримые оку…
Много в пространстве невидимых форм и неслышимых звуков,
Много чудесных в нем есть сочетаний и слова и света,
Но передаст их лишь тот, кто умеет и видеть и слышать.

Приведя эти строки в одной из своих книг, Флоренский добавляет:
"Таково объективное, реалистическое понимание искусства, и,
подобное ему, понимание философии, науки и техники".

Речь идёт о платоновском мире идей (Мировой Душе, Плероме, Дао)и пребывающих там зерно-атомах Духа ("атомы" Демокрита, "Ли" древнего Китая, платоновские "идеи","дхармы" Будды, "универсалии" средневековых монахов, "монады" Лейбница,
"прафеномены" Гёте, "вещи" Канта, "архетипы" Юнга, "аттракторы" синергетики, "фракталы" Б. Мандельборота, "суперпартнёры" М-теории, или "концепты" современной философии, психологии, когнитивной лингвистики, лингвокультурологии и др. гуманитарных наук - у этих квантов Реальности много имён).

Значит ли это, что художник не творец? Это значит, что он со-творец со Творцом. С Единосущным, клетками Тела Которого (отрывками, каплями, лучами) эти идеи являются.

Творчество или "художество" - это воплощение идей. "Как будто натираешь карандашом бумагу с подложенною под нею моделью, образы же выступают сами собой".(Флоренский)

Как писал на ту же тему Н.К. Рерих:

"Как мы видим на многих примерах, цивилизация может погибнуть, может совершенно уничтожиться, но Культура в неистребимых духовных скрижалях создает великое наследие, питающее будущую молодую поросль". Н.К. Рерих, как известно, сам сначала создавал свои картины в воображении. Он не только продумывал сюжет и композицию, но и цветовое решение полотна. А потом "просто" переносил картину из мира воображения темперой на холст. Так же он создавал свои очерки. Сначала он формировал пришедшие идеи в уме, а потом уже практически без изменений диктовал очерк секретарю. В мире идей, "в неистребимых духовных скрижалях" вечно пребывают все произведения его великого духа, к которым мы можем получить доступ через его картины и книги. Правда, для этого тоже нужно иметь силу воображения (Н.К. Рерих: «Воображение есть не что иное, как припоминание»), иначе картины для нас будут не окнами в иной мир, а "просто холстами", испорченными темперой, а книги будут "прессованной целлюлозой", перепачканной черной краской. То же относится ко всем другим творцам.

Флоренский писал:

"… предмет искусства хотя и называется вещью, однако, отнюдь не является вещь… Не есть неподвижная, стоячая, мертвая мумия художественной деятельности, но должен быть понимаем как никогда не иссякающая деятельность творца хотя и отринутая от него временем и пространством, но все же неотделимая от него, все еще переливающаяся и играющая цветами жизни, всегда волнующаяся энергия духа."


Ещё больше того. "Индивидуум" - лат. "неделимый", калька с греческого "атом". Мы, люди, индивидуумы, это тоже воплощения этих идей. Потому православные монахи называли своё искусство, искусство аскезы (йоги) - "художеством художеств". Здесь ты воплощаешь не чужую монаду, (идею) не художеством занимаешься, а свою. Воплощение своей монады и есть - Боговоплощение. Монады - это лучи Атмана, это корпускулы Бога (и волны тоже, монада (Микрокосм) это корпускула (как Ян) и волна (как Инь) одновременно).

Знаток античности А.Ф. Лосев пишет:

"Идея активно действует для того, чтобы воплотиться в своем инобытии; а это инобытие есть нечто приемлющее идею, есть то, что воплощает в себе идею. Такая структурная картина воплощения идеи еще в античной философии приводила к тому, чтобы организующий идеальный принцип понимать как нечто мужское, а организуемое материнское инобытие - как принцип женский, так что реальная вещь, возникшая из слияния этих двух принципов, есть уже порождение или детище, брачного союза идеи и материи.

Этот процесс, по воззрению древних платоников, происходит еще в самом же идеальном мире, в котором имеется порождающий Логос и приемлющая его умопостигаемая материя. Такой умопостигаемый воплощенный Логос у Плотина прямо называется Софией".

Этот платоновский мир идеальных прототипов по воззрению древнеиндийских мудрецов имеет два подразделения, "подплана": 1. "арупа" - подплан бесформенных "абстрактных" идей Логоса; 2. "рупа" - подплан конкретно оформленных Софией этих идей. Здесь идеи Логоса получают от Софии тела или формы из тончайших умопостигаемых материй этого подплана.

Саму Софию называют "воплощенным", или "женственным" Логосом, она двуедина. По форме - это тончайшая материя, "реликтовый свет", Свет Логоса, по сути, - это Сам светящийся Логос. Это две стороны чего-то третьего, Высшего, синтетического, которое выявляется только так, - как Логос-София. "Христо-София" (Флоренский). Потому и говорят, что София - Тело Христово. София и есть Церковь Христова, куда входят все люди (монады) независимо от вероисповедания. А вовсе не Русская Православная Церковь, которая во всех своих сектах - чисто земные учреждения, финансово-политические корпорации.

"Во-ображение" Софией идей Логоса, Его Самого, - это основной момент в творческом процессе природы. В дальнейшем эти первообразы, платоновские идеи, становятся прототипами для творчества всех иерархий творческих сущностей на всех планах бытия.

Так осуществляется связь неба и земли, так небеса передают земле новые, более совершенные формы, которые должна принимать земная жизнь. Так творится эволюция.

В этом процессе активнейшее участие может принимать человек. Он наделен своей великой матерью - Природой таинственной творческой силой (крия шакти), она позволяет и ему тоже "во-ображать" абстрактные идеи. Создавать на подплане "рупа" платоновского мира идей анклавы мыслеобразов конкретно "о-формленных", "образ-ованных" абстрактных идей. ("Мир творческого воображения Достоевского", "Держава Рериха" и т.д.)

А потом уже с помощью произведений искусства, имеющих символическую, двойную природу и энергетику (Флоренский), связывать эти анклавы своих мыслеобразов с нашим миром. Таким образом вносить их сюда, к нам, из мира горнего. В этом эволюционное значение культуры.

Те же законы действуют в гораздо более низких сферах бытия, где отражение Небесной Софии (Афродиты Урании) или Души Мира (Дао), которое гностики называли София Ахамот (Афродита Пандемос - А. простонародная), находится под властью не Логоса, а хаоса. Поэтому она дает свою творческую силу для создания в пространстве так же и воистину адских образований.

Пример из жизни. Известный английский художник О. Бердсли был необыкновенно талантлив. Его гравюры и рисунки поражают и завораживают силой, смелостью, страстностью и изяществом линий. Но творчество его было вдохновлено духом зла. Его гениальная творческая способность дала жизнь жутким образам, его листы очень неприятно смотреть, их герои оживают в твоем воображении, создают гнетущее впечатление, которое быстро нарастает до ощущения беспросветного мрака. О. Бердсли прожил 26 лет. Перед своим уходом в мир иной они заболел и слег. Он то терял сознание, то приходил в себя. И тогда он с ужасом говорил навещавшим его, что его создания обступили его кровать, они тянут его с собою в ужасную область безысходных мук. Он умолял своих друзей и наследников уничтожить его произведения. Конечно, они сочли это бредом.

Впрочем, если бы даже они выполнили предсмертную просьбу несчастного художника, его посмертная участь облегчилась бы не на много. Ведь его порождения - эти образы зла - жили не на листах бумаги, а в низших слоях незримого мира, где были порождены когда-то его (и не только его) больным воображением. А изображения на бумаге стали для них окнами и дверями, через которые они входили в наш мир, захватывали воображение зрителей, порождая с помощью их творческих сил все новые и новые живые образы зла…

…А нирвана и сансара - это одно и то же.
Последний раз редактировалось Ясько Георгий 21 мар 2011, 09:01, всего редактировалось 1 раз.
Ясько Георгий
Сообщения: 158
Зарегистрирован: 28 янв 2011, 17:24

ИНДИВИДУУМ: КОРПУСКУЛА, ИЛИ ВОЛНА?

Сообщение Ясько Георгий »

Истинно… Моего сердца веление.
Когда в часы нужды Моё сердце взывает, твоё сердце являет звучание.
Я звал тебя. Да, Я звал тебя - так тысячелетиями сплетаются сердца.
В часы борьбы, в часы нужды, в часы победы, в часы подвига, в часы
поднятия народов, в часы самоотверженности, в часы сокровенного
таинства, в часы начал твоё сердце звучало Красотой

М.

1.

“В начале было Слово, и Слово было у Бога и Слово было Бог. Оно было вначале у Бога. Все через Него начало быть, и без Него ничего не начало быть, что начало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит и тьма не объяла его”. (Ин.1.1-5). Физик изложил бы это так: “В начале Вселенной раздался реликтовый звук, этот звук раздался в Пространстве, этот звук сам был звучащим Пространством. Один только реликтовый звук был вначале в Пространстве, поэтому все через реликтовый звук начало быть и без него ничего не могло начать быть, что начало быть. В нем было активизировано реликтовое излучение (движение, принцип жизни), которое воспринимается как реликтовый свет. И реликтовый свет до сих пор излучается и будет излучаться до конца времени существования Вселенной”. Вот эта основа и сущность Бытия нашего и была названа в Евангелии от Иоанна “Словом”. “Слово” - это звуки, облекающие некий скрытый смысл в форму, доступную для разумного восприятия. “Слово” четвертого Евангелия, - это “звук” Большого Взрыва, облекающий тайный план развития Вселенной в саморазвивающуюся энергоинформационную систему одухотворенного Космоса. Слово «тьма» в этом контексте может восприниматься нейтрально без привычной нам этической окраски. В изначальном значении данного слова: "нерасчлененное множество". Ср.: "тьма мыслей", "тьма идей" – в противоположность понятию "мрак" как знаку отсутствия ("полный мрак в голове"). (1). Тьма и Свет в начале Евангелия от Иоанна соотносятся как непроявленное и проявленное бытие, но не как бытие и отсутствие бытия. Термин «тьма» - непроявленное бытие, «на фоне которого», если не «из которого» выявляется реликтовый свет - получает совершенное, строгое толкование в известном стихотворении А. Вознесенского «тьматьматьматьматьматьма» («МатьМатьМатьМатьМатьМать»). Ведь в некоторых системах мысли всевмещающее пространство: Бездна, Глубь, или Матерь (корень материи, «Мулапракрити» на санскрите), не выделяется мужским началом из себя, как женское дополнение (кстати, Реальность - «полномощное, андрогенично» не может быть только мужеского полу, - «Отцом», м.б. «Отец-Мать»?), а пребывает извечно, как завеса, за которой: Тайна - «Отец» христиан, или неведомое Божество, То, Которое не может быть названо даже Первоначалом, не может быть символизировано никаким символом, Абсолютное, Парабрахман. То, Что выявляется в Матери, во Тьме (символически) как точка, центр всевмещающей окружности, или как «Сын». Христос в Его космическом аспекте, точнее Христо-София, тогда уже не «Сын», а «Сыно-Дочь», или «Инь-Ян». Ср.: «Мир есть бесконечная сфера, центр которой везде, а окружность нигде». Или: «Центр нигде, а окружность везде». Двуначальный реликтовый свет.

В корне человеческого сознания, - антиномичность, которая разрешается синтезом всех пар противоположений, восходя к некой изначальной паре. И к тому её синтезу, который делает человеческое сознание сверхчеловеческим, богочеловеческим. На вопросы, лежащие в его сфере Будда отвечал благим молчанием...

Как те три мухи Стругацких никак не могут вырваться из плоскости, которая через них пролегает, сознание человеческое и не может быть иначе, как тройственным. По Аристотелю причина этого в том, что, в акте познания не может быть меньше трёх аспектов: 1) познающий субъект, 2) познаваемый объект и 3) продукт срастворения их энергий - некий символ. О слове же «со-знание» Флоренскому писал:

«Сознавать что-нибудь - это значит соотносить его с духовным средоточием нашего существа; не соотнесённое - тем самым и не есть, ибо есть мы можем сказать только о сознанном. Это - так потому, что сознавание есть выделение и остановка из сплошного потока бывания; но, чтобы нам быть уверенным в выделенности и остановке - надо иметь твёрдый пункт - в себе. Так, чтобы сознать движение внешней действительности - надо соотнести её с собою. Но не движемся ли мы сами? Изменчивое и расплывающееся содержание нашего сознания, текучесть нас самих делает единство самосознания пустым: мы говорим о Я, но Я есть только мысль среди других мыслей. В нас самих надо ещё установить твёрдую точку. Мы имеем обычно смутное и тёмное, иногда же - ослепительно чёткое и твёрдое сознание своего ноуменального ядра. (3) Имеем его; но что свидетельствует нам о его подлинности? Если есть такое свидетельство, - оно должно быть умным, - ноуменальным, как наша ноуменальность. Переживание ноуменальности себя - субстанция, а не логический и психологический субъект, подлежащее суждений о себе - о своих состояниях.

Абсолютная свобода - ответственность - ноуменальный страх за себя - пред лицом Вечности (4) - разрываются небеса, - когда всецело - определяешь себя - и знаешь, что за всё… ответишь и отвечаешь. Абсолютная свобода. Но оно же, это свидетельство, это заверение о ноуменальности Я - и в этом его надёжность - должно быть вещью среди других вещей. Основа сознания и самосознания должна сразу находиться вовне как сознаваемая и внутри - как самосознаваемая. И опять приходим мы к прежнему: условие личности есть единство трансцендентного с имманентным, умного и чувственного, духовного и телесного». (5) Корпускулы и волны, субъекта и объекта, мужского и женского в пределе, явленных как два начала бытия, синтезируемых чем-то третьим по счёту, но первым по смыслу - Целым. Опять приходим к троичности, к Троице: Три-в-Одном.

Человек - это микрокосм, немыслимый и невозможный вне Целого - Макрокосма. Макрокосм - сама суть человека, ноуменальная его суть «заключенная», «свитая» в некий агрегат в его духе, в его монаду, которая есть идея Платона или «вещь в себе» Канта, упомянутая выше «вещь среди других вещей». Эта вещь, или идея Платона, эта тайная скрытая суть человека, его персоны (6) виделась Флоренскому, обладавшему тем, что зовется ясновиденьем, в качестве всегда и везде себе равного выражения или явления целого; как деятельность (по-гречески «энергия») одного целого: в форме силовой трубки, спиральки, - концы, полюса которой, будучи наиболее противоположными друг другу, вместе суть одно, - соединены в кольцо. (7) В брачное кольцо Вечности, кольцо возвращения к себе, к Троице, к Целому, к Единству, к Богу. Человек - микрокосм по сути своей, по идее, в монаде, в духе - андрогин, как Макрокосм, чьим выявлением, символом, образом или иконой на земле он является для себя и для других людей. (8)

Русское слово «пол» («sex») происходит от слова «половина» - половина человека, половина индивидуума. Пол человека. Пол Монады. «Создал Предвечный Бог человека по образу и подобию Своему создал его: мужа и жену, создал их. Значит, образ и подобие Божие, то, что подлежит восстановлению, относится не к половине, не к полу человека, а к целому человеку, т.е. к положительному соединению мужского и женского начала…» (27)


Подчиняясь высшей воле к творчеству, эти кванты Реальности: зерно-атомы, Дхармы, Идеи или Монады , «с момента» Большого Взрыва, из состояния Реальности (Эмпиреи) начинают переходит к состоянию действительности (Эмпирии), начинают окутываться в те энергии, которые дают им возможность стать сознательными на том плане бытия, вибрации энергий которого могут вызвать в них ощущение «я есть». Таким образом, «одновременно», эти планы бытия (действительности, эмпирии) создаются, формируются. Начинающие свою эволюцию зерна Духа делают это инстинктивно, стихийно, зерна прошедшие уже известное число серий подобных процедур, или воплощений, проросшие, приносят свой плод, направляют свои усилия на созидание этого великолепия уже сознательно, сохраняя присутствие духа. Они создают то, что мы называем «культурой».

В момент, который называют Большим Взрывом, зерно-атомы просыпаются к деятельности, наслаивая вокруг себя всеединую энергию, приступая к труду воплощения, эти колёса бытия, своим вращением создают великолепное тело вселенной. Пребывающие на различных стадиях кристаллизации, персонализации, или индивидуализации, одни из этих «я» способны «носить» пока что облачения минералов, принесенные к воплощению более ранней волной эволюции - одеяния растительного царства, их старшие братья облекаются в формы животного царства, мы в данном цикле являемся уже людьми, а наши Старшие Братья и Сёстры зовут нас на следующую ступень эволюции, на которую взошли они Сами уже не под влиянием инстинкта, понуждаемые Высшей Волей к проявлению, к творчеству, к эволюции, а под воздействием Своей воли, развившейся уже настолько, что она стала способной к сознательному, ответственному сотрудничеству с Высшей Волей. В ясном и спокойном свете сознания: да исполнится Воля Твоя.

2.
Настоящее искусство (включая науку, - искусство добывать знание) - это воплощение идей Платона. Все идеи,- мысли, заслуживающие этого названия, не являются ли произведениями одного Мыслителя (сократим до инициала М.), которым мы, уловив их своим умом, просто даём плоть, воплощаем. Это Мыслитель Мыслителей, Учитель Учителей, Владыка Владык, Царь Царей и Йог Йогов. Монада Монад. Единый. Одинокий Страж. Индивидуум. Атом. Атлас, принявший на Себя одного всю тяжесть проявленного мира (22).

Сегодня некоторые учёные, в т.ч. и "достаточно безумные" из академиков РАН признают, что начал заявлять о себе четвёртый ("космический") тип мышления. Предыдущие три: мифологическое, религиозное и научное. Они различаются локализацией "я" мыслителя.

Представитель мифологического (мифопоэтического) мышления (сознания) находит своё «я» неразрывной частью космоса, его органом. Космос он принимает как «сверх-Я», как организм, как живое существо, священное Животное. «Наше зрение болезненно чувствительно к индивидуальному; ещё более чувствительно к нему наше жизне-ощущение и наше жизне-понимание. Индивидуализм… есть болезнь нашего времени. Но древний человек должен был усиливаться, дабы увидеть индивидуально-отъединённое, и должен был согрешить, чтобы себя ощутить таковым. Раздельность он видел актом нарочитого отщепления, и она представлялась ему виною, - «несправедливостью»… - как выражался Анаксимандр. Роковым «возмездием»… за эту вину было… уничтожение, растворение индивида в среде. Действительность виделась древнему человеку не как ряд раздельных точек и не как хаос, где смыты все расчленения, но как организм. Органы его, допускающие зреть себя отъединёнными, отчленёнными, - делаются таковыми лишь при особом усилии. Для всегдашнего же восприятия они суть одно».(12) Сознание этого человека не знает разделения на объект и субъект, оно ещё не вступило в стадию логико-дискусивного мышления. Отсюда «диффузность» культурной системы, отсутствие в ней иерархии генетически различных пластов и подсистем. (13) «Единое во всех и все в Одном» - не осознаётся ещё человеком как проблема, а дано ему в ощущениях как правда его жизни.

«Переход от «мифа к логосу», от мифологического к логико-дискуссионному мышлению произошел в т.н. Осевое время. Тогда возник второй тип мышления - религиозное мышление. В сознании самых широких масс заработала древнейшая базовая мифологема «распадения Единого». Н.А. Бердяев связывает это с обожествлением грубой силы, насилия. Это было обожествление мужского начала, разодравшего душу человека. Превратившего Бога, Дух, из внутренней реальности, присущей самому человеку, во внешний по отношению к нему феномен, во что-то «сверхъестественное». Внесшего в духовную сферу «понятий, взятых из рабьих социальных отношений людей, отношений господина и раба». (14) Отношений рабовладельческого строя, при котором религиозное мышление и зародилось, как отражение социальных отношений. (А. Ф. Лосев (15) даже причину возникновения таких противоположных абстракций как «дух» и «материя» в сознании европейца находит в этом же.) Когда некоторые люди (рабы) превратились в орудия производства, в сознании, как рабов, так и рабовладельцев возникла непреодолимая препона между «я» и «не-я», между духом и материей, мужчиной и женщиной, городом и деревней… между субъектом и объектом. В мифологическом сознании базовые бинарные оппозиции небо-земля, мужское-женское, материя-дух, безусловно, присутствовали, но интегрировались. В религиозном сознании им придаётся не только этический смысл противостояния «хорошего» и «дурного», «святого» и «грешного», но и онтологический статус одной из несущих конструкций устройства Мира.

В изувеченном сознании человека возникает препона в акте познания им самого себя. Духовный, внутренний опыт человека отчуждается от него, социализируется и привязывается к земному плану. «В этом плане все представляется идущим извне, из чужой природы, которой человек должен быть подчинен. События религиозные представляются событиями природными и историческими… Церковь представляется прежде всего институтом, подобным другим социальным институтам… Бог представляется монархом и управителем». (14.12) Глубинный слой человека, его духовность, его вера, источник всего великого сотворенного им в истории, (в т.ч. и самой религии), придавливается внешним авторитетом Церкви, господство которой над личностью определяется волей священства к водительству человеческими душами. К подчинению человеческой воли, к подавлению личности, к превращению ее в орудие. В своего раба, под маркой «раба Божьего». Для этого Церковь придает Откровению духовной Истины характер общеобязательный, принудительный. Духовные истины божественных откровений применяются к среднему человеку, к человеческой массе, они понижаются в качестве, исчезает их глубина во имя доступности всем.

Представитель мифологического мышления в его чистом виде, - уже вовсе не животное, но и человек - ещё только «начинающий», человек невинный, «не ведающий что творит». Этот человек отождествляет себя со священным животным. Вспомним тотемические мифы, в основании которых лежат представления о родстве рода с т.н. тотемами - видами животных и растений, реже явлениями природы или неодушевлёнными предметами. Пример. Минотавр - это человек, верховный иерофант мистерий, надевающий при отправлении таинства маску быка. Критский лабиринт - символизирует неземной мир. Критский Зевс - был критянином, другие критяне показывают его могилу. В космическом аспекте Зевс - «Отец богов». Этот Зевс, чтобы похитить Европу обернулся «прекрасным белым» (ср.: «сияющий» Вирадж) быком. Имя «Европа» - «широкоглазая» («широкогласная»), - вызывает ассоциацию с коровой. Европа является корреляцией древнего Зевса Евриопа «широкогласного». Ср. с браминской сладкогласной коровой Вак («Вирадж» в мужской ипостаси. Брама разделяет себя на Вак и Вирадж - мужское и женское начала). Европа, объединяет весь космос, включая небо, землю и подземный мир. Вак - женская творческая сила творящего Божества, Слово, Логос, - мистическая сокровенная речь, звук, создавший вселенную. (Ср.: «реликтовый звук», «реликтовый свет» современной физики. Ср.: «Вирадж» - собственно: «сияющий» или «распространяющийся»). Некоторые догреческие мифотворцы видели космос Коровой (Тельцом), а себя органами этого животного. Посвященные в суть дела, знали это животное как мистический, «сверхъестественный» организм. Магичность этих представлений была светлой. Толпа проецировала эту мистику на свой земной обиход. Это неизбежная, положительная, законная, ранняя или архаичная стадия становления человека. В отличие от человеко-зверя, человека искушенного, познавшего мифологический, религиозный и научный типы развития мышления. Человеко-зверь не «эмоциональный» ещё, а уже «разумный» - ведает, что творит. Сознательно творит зло. Этот человек, вместо того, чтобы ступить на путь Бого-человеческий, пойти дальше по лестнице эволюции, оборачивается во свете разума вспять, к дочеловеческой, животной ступени эволюции. Это человек дичающий, вырождающийся. В ХХ веке появилось много таких людей, идёт активное разделение рода человеческого надвое, на зёрна и плевелы. Согласно Новому Завету, зёрна взойдут в Бого-человека, а плевелы будут сожжены.

Вспомним мифы всех времён и народов. Напрасно мы будем искать в них логической связанности, разумности, их там нет и быть не может, мифологические образы - это выражение взрывов эмоций. Чтобы сделать из архаического человека, «человека эмоционального» - «человека разумного» творческие силы природы и разорвали его «пополам». Забегая вперёд, скажем, - это было необходимо для того, чтобы «став человеком», становящаяся сущность «человек» смог встать впоследствии на Бого - человеческий путь. Согласно биогенетическому закону Мюллера-Геккеля: каждая особь в онтогенезе проходит все стадии филогенеза. Человек (микрокосм) в своей эволюции повторяет путь природы (Макрокосма). Распадение Единого (Брамы), Макрокосма произошло с Большим Взрывом, взрыв сознания человека, случившийся в Осевое время, выявившийся в возникновении религии, привёл к распадению сознания человека, к обнаружению им коренного свойства разума, его антиномичности. Корень этот - в двойственности, «двуполости» Брамы (Вак-Вирадж), Мирового Разума, Мировой Души, Дао (Инь-Ян), Христо-Софии (16).

Только тогда и так перед человеком раскрывается антиномичность его сознания, перед ним предстаёт наличность внутреннего опыта, раскалывающего его сознание на сферы «я» и «ты». Не только религия в точном смысле этого термина, но и рефлексия, логико-дискуссионное мышление родились, когда человек сказал в себе тому, кого ощутил внутри себя сущим, будь то временный гость или пребывающий владыка - «ты».

Человек получает Другого, Друга. Что отвечает основной нужде человека, нужде в самопознании. «Что же есть дружба? - Созерцание Себя через Друга в Боге», - пишет Флоренский. «Но друг - не только Я, но и другое Я, другой для Я. Однако Я - единственно, и всё, что есть другое в отношение Я, то уж - и не-Я. Друг - это Я, которое не-Я: друг - contradictio, и в самом понятии о нём завита антиномия. Если тезис дружбы есть тождество и подобие, то её антитезис - не-тождество и не-подобие. Я не могу любить то что не есть Я, ибо тогда допустил бы в себя нечто чуждое себе. Но, вместе с тем, любя я хочу не того, что сам я есмь: в самом деле, на что же мне то, что у меня уже есть». (17). Мужская ипостась Я (индивидуума) хочет женской ипостаси Я. Корпускула хочет волны. И наоборот.

Так, не от хорошей жизни, разорванный человек начал учиться мыслить. Эта «дуалистическая революция» (13.51) не уничтожила мифологическое сознание, данный «великий немой» растворился в культуре простонародья. Существование божественного, священного, - это a priori всех человеческих оценок, всех отношений человека к жизни. Выявление естественной его религиозности. Человек остается религиозным и тогда, когда он отрицает Бога, у него есть непреодолимая потребность в «божественном». «Он обоготворяет самые различные предметы, обоготворяет космос, человека и человечество, обоготворяет общество, государство, отвлеченное добро, или справедливость, или науку, обоготворяет расу, национальность или класс, обоготворяет известный социальный строй, социализм, обоготворяет свое безбожие» (14.95) Мы видим, что и сегодня в России некоторые обоготворяют РПЦ МП, ее обрядность, ее священнослужителей, - это идолопоклонство! Такое же идолопоклонство, как обоготворение президента, «силовиков», начальства или бандитов.

«Бог страдает в мире, а не господствует. Господствует в мире князь мира сего. Но на Бога переносили понятия, связанные с князем мира сего». (14.113) Так искажена была вера в Бога религиозным мышлением. Понятием «Бог» пользовались для защиты зла, неправды, несправедливости. Для подавления человека в его сознание внедрили идею вечных адских мук. «Одно из самых страшных порождений замученного и больного человеческого воображения, в ней чувствуется переживание древних садических и мазохических инстинктов, которые играли немалую роль в религиозной жизни».( 14.130) Вера в ад есть больше вера в дьявола, чем в Бога. В основе религиозного мышления – согласие признать себя рабом и передача своей воли и совести внешней власти, авторитету.

Такое извращение человеческой природы не могло продолжаться вечно. Человеческое сознание снова взорвалось в XVII-XVIII веках, и разорвало путы, наложенные на него религиозным мышлением. Конечно, это мышление не погибло, оно сохраняется, как и мифологическое мышление, но в мире сегодня господствует, т.е. дает силы для борьбы каждого против всех, научное мышление.

Это прямая противоположность религиозного мышления. На место Бога поставлен ученый, признавший себя господином положения, правящим началом. Бог, Дух, Истина, человек, - все это в пространстве научного мышления упразднено.

Но Высшее прокладывает новые пути в сознании человека. Высшее, Божественное выявляется на земле, открывается полнее всего через Человека. Высшая, истинная реальность – Божественное, живет и дышит на земле не вне человека, а в нем самом.

Сегодня мы становимся свидетелями (участниками) геологического переворота, – зарождения нового, четвертого вида мышления – космического. Оно является целостным, синтетическим как мифологическое мышление, и в то же время четким, ясным, определенным как аналитическое научное мышление. Только от религиозного мышления оно не берет ничего. Зачем, ведь «естественная религиозность», на основе которой оно возникает, как и предшествующие формы мышления, дана нам самой природой, а не Римским папой, не Московским патриархатом, не партией и правительством.


Новое, синтетическое космическое сознание приведёт к «восстановлению Единого», к возвращению человека к себе, к познанию самого себя. «Познай себя» - было велено человеку самой Матерью-Природой. Человек должен познать себя всецело, всесторонне, «подобно тому, как он познан» Божеством. Для этого он сам, страшно сказать, должен стать из человека Богочеловеком. Это возможно для него только в процессе творчества, в процессе труда. Человек должен стать сотворцом Творца, сотрудником творческих сил природы. Мы бы сказали «Магом», если бы это слово не было так дискредитировано; мы бы сказали «Теургом», если бы это слово было понятно современникам; мы бы сказали «Богочеловеком», если бы знали труды своих великих гениев, таких как Вл. Соловьёв и Павел Флоренский, всесторонне обосновавших это понятие в этих трудах; мы бы сказали «Йогом», и как ни странно, нас многие поняли бы в сегодняшней России.

Конечно, религиозный тип сознания и научный несовместимы, они противоположны. Антагонистичны. Но они диалектически дополняют друг друга. Это разделение (разодрание) сознания человека на субъект и объект было нужно Матери-Природе для того, чтобы человек научился мыслить. И сначала развитие религиозного, а потом научного сознания заставили человека (босиком по битому стеклу) пройти все разветвления широко вариативных дуалистических схем и тем изощрить, развить свой разум. Ещё Сократ учил: мышление - это диалог. Вот и возникла в сознании человека галлюцинация: размышляя, он будто бы говорит с личным Богом (религия), с самой Истиной (наука), хотя на самом деле, как это установила психология ещё в XIX веке, человек говорит всегда с самим собою. Что - он сумасшедший? Внешние плоды этих разговоров - от освобождения негров и распространения всеобщего избирательного права на женщин, до изобретения орбитальных станций и персональных компьютеров - показывают, нет - он не сумасшедший.

Внутренний плод этих мук - преодоление антиномичности рассудка, достижение синтеза «духовности» сделает носителя нового космического сознания новым человеком, больше чем человеком. Не безликим органом космического животного, безымянным атомом своего рода, и не тварью дрожащей перед Господином, и не самозваным "царём природы" он себя найдёт, а сотворцом Творца. Вполне и, наконец, Разумным со-трудником творческих, трудящихся сил Мирового Разума.

3.

Повторяю: микрокосм человек в своём развитии (в развитии свитого, сокрытого в его монаде потенциала) повторяет историю развития Макрокосма - вселенной. Так же и работница одиннадцатого часа, - Россия, для того, чтобы выполнить свою историческую миссию, должна была за столетие от Александра Пушкина до Александра Блока повторить весь путь, пройденный Европой за 2000 лет. Чтобы затем ступить в нехоженое, в никем не изведанное, переступить порог грядущего Нового Мира. Она сделала это в лице носителей нового космического сознания, которые стали появляться среди русских людей с XIX века. Можно назвать первым из них архимандрита Феодора (Бухарева, 1824 - 1871), как это сделал П.А. Флоренский, хирурга Н.И. Пирогова (1810-1881), или Вл. Соловьёва (1853-1900), как это сделала Л.В. Шапошникова, это не важно, важно, что эти люди стали появляться в одной и той же стране - России, в одно и то же время. В действительности, родоначальником этого типа мышления, заложившим подвигом своей жизни его основу, явился Преподобный Сергий. Инок, который, пребывая вне мира сего, не уходил от его проблем, напротив, прилагал все силы для разрешения его главной проблемы, для преодолении «ненавистной розни мира сего». От него и немедленное, по ходу откровения, применение результатов своих духовных исканий в своей реальной жизни - положительное или отрицательное, - главная черта, в сколько нибудь крупной личности в России.

Вот и ответ на главный русский вопрос: «Как жить, чтоб святу быть?»

А вот ответ на немаловажный русский вопрос, - «Что делать?», - сформулированный Флоренским: «Да, русская мысль всегда упирается в первичную интуицию умопостигаемого места, ноуменального пред-мира, или Софии, предрассветной, еще бледно-изумрудно-лазоревой святости, райской первозданной святости твари, той святости, которая одна только и делает онтологически возможным освящение и спасение мира; а ведь к этому, к освящению и спасению мира, как к «общему делу», как к религиозному призванию, как к духовному собиранию мира, как к осуществлению подвига веры, сознает себя призванным всегда, во всех своих подъемах и падениях, русский народ, утвердив этот свой исторический лозунг символом Пресвятой Троицы через своего духовного родоначальника Преподобного Сергия… (…) …проблема оправдания мира пред Богом, а для этого – освящение и преображение плоти мира, всецело занимала русскую мысль, выражалась ли она в подвигах отшельников или в хлыстовских радениях, в самодержавной теократии или в социалистическом коммунизме… (…) … по существу, все то, о чем волновались и Соловьев с Достоевским, и Федоров, и, отчасти Толстой, и Мережковский, и Розанов, и Булгаков, и Бердяев, и Эрн и т.д. и т.д., каждый на свой лад и каждый по своему, сравнительно малому поводу, тогда как в Бухареве уже все подобные вопросы были заострены и сведены в первовопрос, к проблеме Христологической, или, точнее, к проблеме Христокосмической, или, еще к проблеме Христо-Софийной». (15)

Третий вопрос после «как» и «что» - это вопрос, «какими средствами»? На этот вопрос Ф.М. Достоевский устами одного интеллигента, одного идиота (21) ответил: «Красота спасёт мир».

Именно стремлением к преображению и спасению всего мира, в работе и жизни, в подвиге, не выводящем из этого мира, заключается особенность русского пути, отличного от путей к святости, которым идут, как правило, представители других народов. Этот путь и привёл нас к тому, что именно у нас зародился четвёртый тип мышления. Этот тип человеческого мышления, он имеет эволюционный, общечеловеческий характер и он «во благовремении» станет доминирующим типом на планете. Но именно в России этот тип зародился и выявляется особенно ярко. Среди великих представителей «русского космизма», и «Серебряного века», таких как Пирогов, Вернадский, Циолковский, Чижевский, Вл. Соловьёв, семья Рерихов, Флоренский, арх. Феодор, Анненский, Ахматова, Бальмонт, Бердяев, Блок, Белый, С.Н. Булгаков, Гумилев, Волошин, Врубель, Дягилев, Есенин, Кустодиев, Кандинский, Лосский, Лентулов, Малевич, Мейерхольд, Мережковский, Нестеров, Ремизов, Рахманинов, Прокофьев, Серов, Суриков, Сомов, Скрябин, Вяч. Иванов, Е.Н. Трубецкой, Петров-Водкин, Чурленис, Мандельштам, Цветаева, Филонов, Эрн и других, мы уже можем назвать самых настоящих «теургов» (Вл. Соловьёв) или «русских бодхисаттв», а так же тех, о ком можно сказать как об «ученике бодхисаттвы». К этим представителям иерархии светлых сущностей непосредственно прилегает широкий слой людей, которых можно было бы назвать «учениками учеников». Речь об интеллигенции.

Появлении в России того, что называется «интеллигенцией» явилось следствием тех же глубоких геологических сдвигов в глубинах человеческого естества, которые выявились на поверхности явлений в виде нового четвёртого типа мышления. Этот тип мышления является синтетическим. Но синтетическое в природе и жизни не складывается из более простого, как это описывают учебники органической химии, оно разлагается на них. Скорее, такие процессы должны описывать «учебники алхимии», или «метахимии», если такие есть на свете. Но духовность, которая практически выявляется в этом типе сознания не падает человеку с неба, а является зрелым плодом его прошлых усилий в борьбе с хаосом. На языке, которым мы пользуемся в данной статье допустимо сказать и так: чтобы дойти до четвёртого типа мышления, человек вынужден пройти путями как религиозного, так и научного мышлений. (Мифологическое мышление даёт базу всем типам мышления).

Отсюда и та особенность русской интеллигенции, на которую нам указывает С.М. Климова: «Это - особый способ, механизм самоидентификации и рефлексии, исторически присущий данной группе. Состоит он в регулярной инверсии ценностей, когда тем или иным элементам картины мира приписывают попеременно то положительную, то отрицательную ценность». (19) Исконные культурно-религиозные смыслы, сведённые в традиционный дуализм русской ментальности, в противопоставления «частного и целого, образованности и невежества, интеллигенции и народа, мужчины и женщины, науки и религии, традиции и новации, светского и религиозного» в пожарном порядке меняются местами едва ли не «по всему списку». При этом, «все мировоззренческие установки на лучшее, на благо, на религиозное совершенство, по сути, остаются неизменными». Таким образом, как религиозные, так и научные идеи глубоко переживались «интеллигентами, сделавшими святоотеческую мысль «идейной платформой» теоретического анализа, спаянной с собственной жизнью и подвижническим мироощущением». Включив в него логику разума и логику сердца. «Круг сугубо «русских» проблем: Россия-Европа, Запад-Восток, Бог-Инквизитор, народ-интеллигенция, любовь-страсть, дух-плоть, сердце-разум, теургия-революция и т.д. так или иначе был связан с определением места, роли и значения их создателей внутри заявленной проблематики. Основной задачей мыслителей и творческих личностей стал поиск способа «введения» себя в историю. Творцы идей оценивали своё место в одном ряду с Творцом мира, воспринимая себя (явно или неявно) Его сотворцами».

Интеллигенция «вынесла за скобки» эмпирию, сосредоточившись на попытках пробиться в Эмпирею. Как и разные другие процессы в природе, этот процесс идёт по синусоиде. (20) Взлёты и ныряния духа естественны, лишь бы каждый новый взлёт был повыше, а следующее ныряние было бы не таким глубоким, как предыдущее.

Если считать первым интеллигентом Радищева (1749-1802), то вот уже 200 лет горение этих людей расцвечивает ауру России очень своеобразными огнями, создавая такую атмосферу русской жизни, в которой и могли только появиться первенцы нового космического мышления. Они, в свою очередь, новым огнём зажгли многие сердца для подвига жизни. Эта атмосфера далеко не благостная, можно даже сказать, она «душераздирающая», но выросший в ней культурный русский человек в другой атмосфере не выживет, задохнётся. Ведь какая бы тьма ни покрывала землю русскую молнии духа насыщают наш воздух особого вида духовным озоном, вдыхая который, мы только и можем дышать и жить.

Теперь условия меняются, теперь эволюция человека предусматривает для всех людей, для всего человеческого рода переход на новую ступень. Вл. Соловьёв эту ступень назвал богочеловечеством. Образец богочеловека дал нам Христос преображением на горе Фавор. Он преобразился Фаворским Светом, наивысшей энергией, лучшим символом которой во все века являлся Огонь. («Сверхчеловек» нацистов, «новый человек» большевиков, «звезда» и «суперзвезда» Запада, «моджахед» Юга - это извращенный в кривом зеркале сознания неспособного к дальнейшей эволюции человека образ богочеловека).

В такт хода эволюции меняется энергетика планеты. «Небо становится ближе с каждым днём». Ноосфера насыщается огнём преображения: «Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся! Крещением должен Я креститься; и как Я томлюсь, пока сие совершится! Думаете ли вы, что Я пришел дать мир земле? Нет, говорю вам, но разделение; ибо отныне пятеро в одном доме станут разделяться, трое против двух, и двое против трёх: отец будет против сына, и сын против отца; мать против дочери и дочь против матери; свекровь против невестки своей и невестка против свекрови своей». (Лк. 12. 49-53).

Теперь для того, чтобы перейти к «художеству художеств» к действительному духовному преображению не надо «уходить из жизни», жизнь планеты сама уходит, смещается из того, что называлось «жизнью» прежде. Биосфера преобразуется в ноосферу. Мы стоим на пороге Нового Мира, в котором новый человек (теург или богочеловек Вл. Соловьёва) будет мостом между Новой Землёй и Новым Небом.

Этот переход подготавливался давно, и Россия играла в нём ключевую роль. А.Ф. Лосев писал: «Идеология интеллигентности возникает сама собой и неизвестно откуда; и действует она, сама не понимая своих действий; и преследует она цели общечеловеческого благоденствия, не имея об этом никакого понятия». (Советская культура. 89, № 4). Может быть, интеллигенция - предтечи детей Света («детей индиго»)? Может быть, для того и возникла в России интеллигенция, чтобы встретить первую волну этих новых людей, как-то смягчить их столкновение с человекозверем. Может быть, в этом «стоянии во ржи» - историческая задача интеллигенции, оправдание её? Может быть, интеллигенция, эти лишние в человеческом обществе люди, для того и появилась 200 лет назад, чтобы встретить детей Света, помочь им понять людей? Понять и простить. Понять, простить и научиться за себя постоять. Постоять за то Грядущее, посланниками которого эта новая раса являются на эту землю, где правит бал Сатана. Принявший сегодня вид молодых (и не только молодых) хищников, добивающих планету и человека: «Люди гибнут за метан». Не этим хищниками, а именно этой новой генерации людей предстоит решать насущные проблемы человечества, и, скорее всего, - дано будет решить.

4.

«В бесконечных пространствах Мироздания, наполненных столь же бесконечно разнообразными небесными телами: планетами, звёздами- солнцами, их скоплениями и туманностями и другими неведомыми нам структурами Великого и Малого времени, катятся, как в безбрежном фантастическом океане, волны энергий, изменяя таинственные космические узоры, разрушая одни формы, создавая другие, превращая видимое в невидимое и обратно - невидимое в видимое, утончая одно и уплотняя другое, следуя каким-то загадочным планам, суть которых можно понять, лишь уйдя в непостижимые глубины этого Космического океана с его Великими Тайнами и Великими Силами. И всё это взволнованное пространство, если есть такое понятие для Мироздания, пульсирует энергиями самого разного рода и качества, различного уровня вибраций и напряжений, вынося из своих непостижимых глубин бесчисленные формы различных состояний материи. Стихии этого океана подчинены определённому ритму, действуют согласно объективным космическим законам. Всё со всем связано, всё со всем взаимодействует и друг друга обуславливает. От бесконечных глубин энергетического океана до его поверхности идут эволюционные коридоры, в которых и совершается энергетическое творчество, рождающее новые эволюционные ступени материи и энергетики, так необходимые для дальнейшего продвижения энергий, материи и их форм. И над всей этой космической стихией, как маяки, по которым ориентируются в бурном земном океане моряки, светятся энергетические творения, которые держат на себе эту стихию и являются её причинными каркасами. Именно от них идут звёздные огненные мосты, указывающие путь от низших пространств к Высшим, на которых и происходят процессы обмена энергиями, продвигающие эволюцию всего сущего в Мироздании. Живая Этика указывает нам на несколько видов энергии, хотя на самом деле их много больше, но чем выше энергия, тем менее доступна она пониманию тех, для кого даются знания. В основе Мироздания лежит Всеначальная космическая энергия, перечисленные ниже энергии есть её проявления - космическая огненная энергия, космическая сердечная энергия, психическая энергия, тонкая энергия Высших слоёв Тонкого мира, тонкие энергии высших планет и созвездий. И, наконец, огненная светоматерия Люцида. В этой последней заложена тайна взаимодействия энергии и материи. С одной стороны, это энергия, а с другой - материя. В этом явлении слито воедино и то и другое. Именно в ней, в светоматерии, имеющей сотовое строение, материя и энергия не различаются ни по структуре, ни по функциям». (24)

Эти «соты» и есть Монады, зёрна духа, атомы или индивидуумы.

«Огненная энергия на проявлении имеет два полюса, на таком оявлении рождается всё Сущее. Основа Мироздания уявлена на сцеплении энергии, или н любви. Чувство является вездесущим началом. Миры зачинаются под влиянием чувства. Притяжение, или чувство сродства, уявляет сцепление энергии или частиц энергии. Мысль уявлена как венец чувства любви. Мысль уявляется основным качеством оявленной огненной субстанции. Огненная субстанция оявлена на двоеродности энергии; на одном конце - любовь, на другом - мысль». (25)

Мысль или идея, атом, монада является зерно-атомом духа, индивидуумом. Индивидуум двоероден, в нем, как это показано в известном символе Инь-Ян, соединены два начала - мужское и женское. Когда мужской аспект воплощается на земле как мужчина, эту человеческую личность, особь или персону осеняет женственный аспект его монады или духа, его Муза или Богиня. Когда женственный аспект этой монады воплощается на земле как женщина, эту человеческую личность, особь или персону осеняет мужской аспект её монады или духа её Ангел-Хранитель или Господь. Говорят, - одновременно могут воплотиться оба аспекта монады и даже могут встретиться в своей земной жизни как мужчина и женщина. Как Филимон и Бавкида, Ромео и Джульетта, Афанасий Иванович и Пульхерия Ивановна, Мастер и Маргарита, - наконец.


5.

Ещё Христос сказал Своим ученикам:

"Когда вы сделаете двоих одним, и когда вы сделаете внутреннюю сторону как внешнюю сторону, и внешнюю сторону как внутреннюю сторону и верхнюю сторону как нижнюю сторону, и когда вы сделаете мужчину и женщину одним... тогда вы войдёте в [царствие]"(Фома, 27)

Истинный человек, Микрокосм - есть андрогинная монада. Следовательно, смысл жизни эмпирического, (земного) половинного человека состоит в восстановлении своей целости («Только влюблённый имеет право на звание человека», - А.А. Блок). Это не ново, но для сознания современников слишком свежо, если не смело. Но вот сводка цитат из трактата Вл. Соловьёва «Смысл любви» (1892-1894), в котором «Соловьёв в виде единственного пути спасения для человечества проповедует половую любовь» (А.Ф. Лосев).

«Пока живая сила эгоизма не встретится в человеке с другою живою силою, ей противоположною, сознание истины есть только внешнее освещение, отблеск чужого света… Любовь, как действительное упразднение эгоизма, есть действительное оправдание и спасение индивидуальности.

Смысл человеческой любви вообще есть оправдание и спасение индивидуальности чрез жертву эгоизма. На этом общем основании мы можем разрешить и специальную нашу задачу: объяснить смысл половой любви. Недаром же половые отношения не только называются любовью, но и представляют, по общему признанию, любовь по преимуществу, являясь типом и идеалом всякой другой любви (см. Песнь песней, Апокалипсис). (…)

Задача любви состоит в том, чтобы оправдать на деле тот смысл любви, который сначала дан только в чувстве; требуется такое сочетание двух данных ограниченных существ, которое создало бы («воссоздало бы» - Г.Я.) из них одну идеальную личность… Но чтобы наполниться абсолютным содержанием (которое на религиозном языке называется вечной жизнью или царствием Божьим), сама человеческая форма должна быть восстановлена в своей целости, (интегрирована). В эмпирической действительности человека как такового вовсе нет - он существует лишь в определённой односторонности и ограниченности, как мужская и женская индивидуальность (мы в этой статье эмпирического человека называем не «индивидуальность», а «личность» - Г.Я.) ( и уже на этой основе развиваются
все прочие различия). Но истинный человек в полноте идеальной личности («индивидуума», по нашему - Г.Я.), очевидно, не может быть только мужчиною или только женщиной, а должен быть высшим единством обоих. Осуществить это единство, или создать истинного человека, как свободное единство мужского и женского начала… это и есть собственно ближайшая задача любви. (…)

Внешнее соединение, житейское и в особенности физическое, не имеет отношения к любви. Оно бывает без любви, и любовь бывает без него Оно необходимо для любви не как её непременное условие и самостоятельная цель, а только как её окончательная реализация. Если эта реализация ставится как цель сама по себе прежде идеального дела любви, она губит любовь. Всякий внешний акт или факт сам по себе есть ничто; любовь есть нечто только благодаря своему смыслу, или идее (монаде - Г.Я.) как восстановление единства или целости человеческой личности, как создание («воссоздание» - Г.Я.) абсолютной индивидуальности.

Наше перерождение неразрывно связано с перерождением вселенной, с преобразованием её форм пространства и времени. Истинная жизнь индивидуальности в её полном и безусловном значении осуществляется и увековечивается только в соответствующем развитии всемирной жизни, в котором мы можем и должны деятельно участвовать, но которое не нами создаётся. Наше личное дело, поскольку оно истинно, есть общее дело всего мира - реализация и индивидуализация всеединой идеи и одухотворение материи. Оно подготавливается космическим процессом в природном мире, продолжается и совершенствуется историческим процессом в человечестве…

Всеединая идея (Идея идей, Монада монад - Божество - Г.Я.) может окончательно реализоваться или воплотиться только в полноте совершенных индивидуальностей, значит последняя цель всего дела есть высшее развитие каждой индивидуальности в полнейшем единстве всех, а это необходимо включат в себя и нашу жизненную цель, которую нам, следовательно, нет ни побуждения, ни возможности отделять или обособлять от цели всеобщей. Мы нужны миру столько же, сколько и он нам; вселенная от века заинтересована в сохранении, развитии и увековечивании всего того, что действительно для нас нужно и желательно, всего положительного и достойного в нашей индивидуальности, и нам остаётся только принимать возможно более сознательное и деятельное участие в общем историческом процессе - для самих себя и для всех других нераздельно». (28)

Закончим стихотворением Заболоцкого, которое он написал в 1946 году. В этом стихотворении женственный аспект своей монады, свою Музу, поэт называет «иволгой». Налицо мифологизм в виде тотемизма в чистом его виде, вообще свойственный поэтическому мышлению этого поэта в очень высокой степени.

В ЭТОЙ РОЩЕ БЕРЁЗОВОЙ.

В этой роще берёзовой,
Вдалеке от страданий и бед,
Где колеблется розовый
Немигающий утренний свет,
Где прозрачной лавиною
Льются листья с высоких ветвей, -
Спой мне, иволга, песню пустынную,
Песню жизни моей.

Пролетев над поляною
И людей увидав с высоты,
Избрала деревянную
Неприметную дудочку ты,
Чтобы в свежести утренней,
Посетив человечье жильё,
Целомудренно бедной заутреней
Встретить утро моё.

Но ведь в жизни солдаты мы,
И уже на пределах ума
Содрогаются атомы,
Белым вихрем взметая дома.
Как безумные мельницы,
Машут войны крылами вокруг.
Где ж ты, иволга, леса отшельница?
Что ты смолкла, мой друг?
Окруженная взрывами,
Над рекой, где чернеет камыш,
Ты летишь над обрывами,
Над руинами смерти летишь.
Молчаливая странница,
Ты меня провожаешь на бой,
И смертельное облако тянется
Над твоей головой.

За великими реками
Встанет солнце и в утреней мгле
С опалёнными веками
Припаду я, убитый к земле.
Крикнув бешеным вороном,
Весь дрожа, замолчит пулемёт.
И тогда в моём сердце разорванном
Голос твой запоёт.

И над рощей берёзовой,
Над берёзовой рощей моей,
Где лавиною розовой
Льются листья с высоких ветвей,
Где под каплей божественной
Холодеет кусочек цветка, -
Встанет утро победы торжественной
На века.


1) А.Л. Баркова. www. myth.ru .
2) П.А.Флоренский. Сочинения. ФН, т. 124, М., 96, стр.581-583.

3) «Мы имеем обычно смутное и тёмное, иногда же - ослепительно чёткое и твёрдое сознание своего ноуменального ядра». Женскую ипостась нашей сущности мы имеем как сознание «смутного и тёмного» вместилища всего, субстанцию, волну бушующего моря огня незримого; мужскую ипостась как «ослепительно чёткое и твёрдое сознание своего ноуменального ядра», корпускулу. Эти представления даются человеку при посвящении его в таинства мистерий. Эти посвящения должны идти ступенями двух родов: аполлинийского, солнечного, мужского и дионисийного, лунного, женского. См.: П.А. Флоренский. «Памяти Владимира Францевича Эрна». (3.346-352).

4) «О, как не стремиться мне страстно к вечности и к брачному кольцу колец - к кольцу возвращения! Никогда ещё не встречал я женщины, от которой хотел бы иметь я детей, кроме той женщины, что люблю я: ибо я люблю тебя, о Вечность! Ибо я люблю тебя, о Вечность!» (Ф. Ницше. Сочинения. т.2. М., 90 стр. 166.) Здесь очень чётко явлена грань отделённости воплощенного на земле мужского аспекта монада, корпускулы, от женского аспекта монады, «оставшейся на небесах» волны, сияния своей корпускулы, или энергии света её которую поэт воспринимает как саму Вечность. «Понимание вечности уявляется от осознания огненности энергии, насыщающей пространство». Интересно сравнить это с тем, как смотрел на свою монаду И. Анненский. Он видел и корпускулу её и волну. «Звезду» и «тьму». «Среди миров в мерцании светил.//Одной звезды я повторяю имя.//Не потому, чтоб я её любил,//А потому, что мне темно с другими.//И если мне сомненье тяжело, //Я у неё одной ищу ответа.//Не потому, что с ней светло,//А потому, что с ней не надо света».

5) П.А. Флоренский. Сочинения. ФН, т.133, М., 2004, стр.109-110.

6) «Persona - лат., от per se, т.е. «для себя», что прямо и было калькировано в русском слове «о-соба». Другим русским словом сказать: «личина». Маска, не всегда реальное изображение, но то, чем отличается лицо в ряду прочих лиц». Жизнь и житие Сергия Радонежского. М., 91, стр. 320.

7) То первоначальное действие, которое завивает кольцевые спирали атомов или идей в одной из своих лекций А.Л. Баркова удачно сравнила с вальсированием. В этом танце пара - дама и кавалер, совершают два движения, два вращения - одним они создают спираль, другим замыкают её в кольцо.

12) П.А. Флоренский. Сочинения. ФН. т.129. М., 99, стр. 117.

13) В.М. Хачатурян, Человек, № 3 за 2006, стр. 50.

14) Николай Бердяев. Истина и Откровение. СПБ, 1996, стр. 7.

15) А.Ф. Лосев. История античной философии. М., 1989, стр. 11-12.

16) П.А. Флоренский в «Архимандрит Феодор (А.М. Бухарев): pro et contra». СПб, 97, стр. 587.

17) П.А. Флоренский. Столп и утверждение Истины». М., 90, т. 1. стр. 439-440.

18) П.А. Флоренский. Сочинения. ФН, т. 122, М., 94, стр. 208-209. «Не хотим царя другого, окромя Царя Небесного», - так начиналась прокламация, авторство которой приписывается Чаадаеву.

19) С.М. Климова. Человек. № 3 за 2006, стр. 62.


21) Слово «идиот» первоначально не было ругательным. Древние греки так называли человека, сознание которого свободно от принятых в обществе стандартных идейных клише.

22) Титан, держащий землю - это один из вариантов «Оси мира» в каждой развитой мифологии: «На шелках из погребения Мавандуй (Чанша, 168 г. до н.э.) - картины подземной пучины, населённой рыбами, змеями, рогатыми зверями, и атлант, поддерживающий Землю». Человек и Природа в духовной культуре Востока. М., 2004, стр. 177.

23) Вячеслав Иванов. Родное и вселенское. М., 94, стр. 95.

24) Л.В. Шапошникова. Вселенная Мастера. М., 2005. стр. 758-759.

25) Новая эпоха. № 20. стр. 52.

26) Вл. Соловьёв. Сочинения. М., 88, т. 1, стр. 266-268.

27) Вл. Соловьёв. Сочинения. М., 88, т. 2, стр. 619.

28) 27. 493-548. Ср. с обетом Бодхисаттвы:

Сколь бы бесчисленны ни были живые существа, обязуюсь спасти их всех.
Сколь бы ни были необоримы страсти, обязуюсь обуздать их все.
Сколь бы ни были неисчислимы Дхармы, обязуюсь овладеть ими всеми.
Сколь бы ни была непостижимой природа Будды, обязуюсь её постигнуть.

Георгий Ясько.
Ясько Георгий
Сообщения: 158
Зарегистрирован: 28 янв 2011, 17:24

ЛОШАДЬ БЕЛАЯ. АКВАРИУМ. РЕЦЕНЗИЯ.

Сообщение Ясько Георгий »

Изображение
Я взглянул, и вот конь белый,
и на нём всадник, имеющий лук, и дан был ему венец;
и вышел он как победоносный, и чтобы победить.
(Откр.6:2)

Единорог-зверь – всем зверям зверь.

1.

Всё-таки первой древнейшей профессией является профессия поэта.
Какого-нибудь ослепшего ни к чему более не пригодного старика (или старуху)
соплеменники содержали за способность петь им песни. Они нуждались в песнях,
как в мамонте насущном. Нуждаются и теперь. Самым первым поэтом является
спевший Песнь Господню, Песнь Песней… Его и Самого зовут Логосом.
«Сначала было Слово». Филология – любовь к Логосу, любовь ко Христу.
Филология спасёт мiр.

Бог – Слово, Которого могли созерцать очи наши: Великий Владыка,
Господь господствующих, Учитель Учителей, Одинокий Страж, Альфа и Омега, -
Прототип Человека, Единый Индивидуум (лат. – «неделимый», калька с греч. «атом»).
Божественное Я, Монада Монад, Атом атомов, Индивидуум Индивидуумов,
Идея Идей, Атлас. Все зерно-атомы Духа: «атомы» Демокрита, «Ли» древнего Китая,
платоновские «идеи», «дхармы» Будды, «универсалии» средневековых монахов,
«монады» Лейбница, «прафеномены» Гёте, «вещи» Канта, «архетипы» Юнга,
«суперпартнёры» М-теории, или «концепты» современной философии,
психологии, когнитивной лингвистики, лингвокультурологии и др. гуманитарных наук
(у этих квантов Реальности много имён) представляют из себя атомы
Тела Спасителя, всеединство. Объединены в Единосущном как бы как в початок
или в соты. Эти индивидуумы и есть мы с Вами, читатель, это наши истинные «Я».

Стихотворения и песни нам так нужны, т.к. слушая их мы приобщаемся к
своей истиной, (Божественной) природе. Себя припоминаем.

Кем же себя видит БГ? Прежде всего – поэт сказал он в радиоинтервью 1.06.2008.
«А как же: «Моя работа проста - я смотрю на свет. Ко мне приходит мотив, я
подбираю слова?» - спросил ведущий. «Это маскировка, - ответил БГ, -
На самом деле, сначала приходят слова». Первым появляется стихотворение,
оно само является из инобытия, как некая живая сущность. БГ не «пишет» его,
не «выдумывает», не «сочиняет», не «творит из ничего», а «просто записывает».
Так поступают все настоящие (вдохновенные) поэты – от Орфея, Гомера,
Платона, Пушкина, Вл. Соловьева, А. Блока, до БГ.


Тщетно, художник, ты мнишь, что своих ты творений создатель.
Вечно носились они над землею, незримые оку…
Много в пространстве невидимых форм и неслышимых звуков,
Много чудесных в нем есть сочетаний и слова и света,
Но передаст их лишь тот, кто умеет и видеть и слышать.

Добавить нечего, кроме того, что на музыку положено около 150 стихотворений Толстого. Вот имена некоторых композиторов, увлекавшихся его творчеством: Ф. Лист,
Н. А. Римский-Корсаков, А. Г. Рубинштейн, А. К. Лядов, А.С.Аренский,
М. П. Мусоргский, Ц.А. Кюи, М. А. Балакирев, А. Т. Гречанинов, С. В. Рахманинов,
В. И. Ребиков, Н. М. Стрельников, Б. В. Асафьев, М. М. Ипполитов-Иванов,
В. С. Калинников, Н. Н. Черепнин, Р. М. Глиэр, С. М. Ляпунов, А. М. Пащенко...

БГ музыку своих стихотворений угадывает сам. Заменяя 150 композиторов.
Целый колхоз. В интервью 1.06.2008 по привычке не говорить лишнего,
БГ превращение стихотворений в песни объяснил тем, что так архаичным поэтам
и их слушателям, при всеобщей тогдашней неграмотности, было легче запоминать стихи.
Сегодня в своих передачах «Аэростат» он шире открывает двери на свою кухню,
откровеннее рассказывает о божественности музыки. Ибо пришло время Откровенности,
наступил Апокалипсис. Новая Эпоха. Эра Водолея. «Аквариуса». Россия управляется
Водолеем. Аквариусом.

БГ поэт архаический. Первобытный. Типа, первых поэтов, которые, как и их фаны,
грамоты не знали, чтобы запомнить свои стихи, они их напевали, потом пели.
Аккомпанируя себе чем попало. Отсюда произошли барды и менестрели.
Свою родословную БГ ведёт не от Орфея, а от Миларепы
(Мила рас-па, 1038/1052-1112/1135), Святого Франциска Страны Снегов.
Он жил и трудился в 11 веке на территории Тибетского Автономного Округа,
в Тингринском районе. Поэт - песенник. Отшельник, самый знаменитый
Учитель высочайших нагорий Земли, где снежные гиганты Джомолунгма, Макалу
и Гауришанкар словно соперничают, вздымаясь на огромную высоту.
Этот знаменитый аскет и поэт обращал народ в веру, распевая песни собственного
сочинения, которые были объединены в сборник "Mi-la-ras-pa"i mgur-"bum".
Песни святого часто необычайно красивы и полны глубокого религиозного чувства.
Миларепа узнаваем на изображениях по его собственной позе. Он всегда сидит,
слушая что-то, его правая рука поднята к уху. В левой руке он держит чашу
из человеческого черепа. Там, в затерянных диких горах всё ещё можно услышать песни
Миларепы и рассмотреть на стенах покинутых горных жилищ отшельников изображения
Учителя, слушающего Внутренний Голос. Там, в отдаленных горах, можно всё
ещё встретить затворников, членов тайного братства последователей Миларепы,
именуемого "Братья и Друзья Тайного". На покрытых льдом склонах прохожий всё
ещё может увидеть фигуру монаха в белых одеждах адепта тайной науки
"Внутреннего Огня", или Лунг-тум-мо (лунг гтум-мо).

Пишет Ю.Н. Рерих в книге "По тропам Срединной Азии":
" По дороге в Тингри мы встретили нескольких лам - последователей Миларепы,
совершающих паломничество в Долину Лапчи и её храм. Некоторые из них несли
большую домару, трезубец и канг-линг, или трубу, сделанную из человеческой
кости, подвешенную к поясу... Мне представилась возможность поговорить
с ними и составить Гурбум, или собрание песен Миларепы. Я расспрашивал
их о последователях Миларепы и известных убежищах в горах... Миларепа и
его песни очень популярны среди жителей Тингри и его окрестностей,
и легенды о нём часто рассказываются по вечерам возле костров лагерных стоянок
и деревенских домашних очагов. Автор получил огромную пользу
от таких бесед с путешествующими торговцами и странствующими ламами".

"Однажды Наро, один из главных учителей Чёрной Веры Тибета, вызвал
Миларепу подняться на вершину Эвереста, называемого здесь
"Матерью Великих Снегов". Миларепа принял вызов и вошел в глубокую медитацию.
Тем временем Наро, видя Миларепу, сидящего неподвижно, с помощью
сверхъестественной силы начал взлетать к вершине великой горы.
Но как могла победить Тёмная Вера? Внезапно на вершине горы появился
сияющий трон, на котором сидел медитирующий Миларепа.
Ослеплённый блистающим видением, Наро упал в глубокую пропасть и при падении
оставил глубокий след своего поражения. Так говорит легенда, и сотни
паломников превозносят мудрость Учителя, которому были послушны и звери и птицы".
Миларепа был гением сострадания. Он так глубоко проникся принятым
на себя страданием людским, что даже попав в буддистский рай,
не смог там освободиться от скорби и хоть раз улыбнуться. Его имя исследователи тайной
мудрости упорно связывают с именем Франциска Ассизского, в чём видится некий
намёк. БГ часто упоминает и это имя.

В том же радиоинтервью от 1.06.2008 БГ заявил, что является русским поэтом,
продолжающим дело Серебряного века. Что это за дело? Творцы Серебряного века
русской культуры являются предтечами Второго Пришествия: насыщают сознание людей
теми энергиями, мыслями и образами, которые принесёт Спаситель в этот раз.
Как десантники, заброшенные в тыл противника, они ценой своих жизней,
отвоёвывают и удерживают до Пришествия Основных Сил в наших сердцах,
умах и душах, плацдарм, куда мог бы ступить Единосущный.
А то ведь так всё там загажено, что Ему и ступить-то было бы некуда!
Зачем тогда Приходить?

Что же «особенного» в Серебряном веке спросит читатель, ведь откровение человеку
потаенной стороны природы, «миров иных» хорошо знакомо нам по свидетельству
тысяч мистиков всех времен и народов? «Новизна» его в том, что это откровение не было
для этих «слишком ранних предтеч слишком медленной весны»,
для этих святых, воплотившихся поэтами чем-то «сверхъестественным».
Эта открывавшаяся им реальность была для них свята и таинственна,
но приобщение к ней и дальнейшая жизнь в этой святой и таинственной реальности
были для них возвращением к своему, родимому.


2.

Западная цивилизация погибла в конце XIX века, с тех пор мы живём в кризисную,
катастрофическую, переходную эпоху. Переходные эпохи имеют двойственный характер:
коренная ломка сопровождается взрывом творческих энергий, освобождённой
от доминировавших нормативов; ломка картины мира и ценностных
ориентаций способствует активному усвоению элементов «чужих» культур.

Вот почему некоторыми близорукими людьми БГ кажется «нерусским»,
чужим и вредоносным. Но это роковое заблуждение уходящих типов.
Наоборот в этой ситуации архаические пласты, - в виде мифов и архетипов, -
которые он вызывает к жизни, активизирует своими песнями, не усиливают
«мутный хаос», а, напротив начинают выполнять свою изначальную
регулятивную функцию, которой их наделяет «светлый Хаос», Анархия,
взятая как Мать Порядка, (Космоса). И ждущая от человека творческих
усилий по переустройству жизни на совершенно новый
(извечный, неповреждённый невежественными людскими порывами священной ткани)
лад. Музыка и танцы в стабильных обществах всегда строго отрегулированы,
как мощные магические (сакрально-космологические) орудия восстановления
космического порядка, вольно-невольно нарушаемого жизнедеятельностью людей.
Но когда застарелый рационализм и прагматизм приводит к крушению
и распадению общества, и на поверхность вырываются необузданные энергии,
их необходимо как-то, путь пока что наспех освоить и применить к строительству
новых, неведомых пока форм жизни, отвратив от разрушения старых форм.
Тут «молодёжная музыка» быстро усваивающая, применяющая и доносящая до масс
все открытия взрослого музыкального авангарда, играет неоценимую
положительную роль. «Музыка играет роль» музыки.

«Религиозность - это восстановление связи, legato жизни.
Жизнь разрывает человека на части, и он должен восстановить свою целостность.
Помимо духовного восстановления нет никакой другой причины для сочинения музыки».
(София Губайдулина.) Ещё её же, под чем мог бы подписаться и БГ:

«Для меня самым важным в жизни было - сказать правду. Абсолютную правду о том,
что происходит внутри человека. Что дано от Бога, то и есть.
Моя тема в искусстве - это мир Души в ее глубоком уединении, в ее самопознании;
это мир души религиозной, страстно жаждущей диалога со своим Творцом.
Музыка в концертном зале мне кажется самой подходящей для того,
чтобы больше людей могли почувствовать связь с высшим началом:
иногда это получается, когда излучение, идущее от исполнителей, и излучение
от слушателей вдруг начинают биться в одном ритме. Я это чувствовала много раз
и не могу себе представить, что в искусстве можно стремиться к чему-то другому.
С одной стороны величие и масштаб образов – это важно для композиторского
мышления. С другой - они должны сочетаться с предельной выразительностью
каждого звука. Экспериментируя с тембром и ритмом, можно делать это еще и с цветом.
Мои произведения - это своего рода "аналитические этюды", где обязательно
должна быть волевая работа с формой при сильнейшем, беспощадном
душевном переживании. Очень важную роль в звучании музыки играют исполнители.
От них требуется образное воображение и универсальное мастерство во
владении инструментом или голосом, способность к поиску и новациям,
готовность к открытиям в своей специальности.

Употребление слова «авангард» довольно сомнительно.
Сущность этого слова в искусстве – требование идти впереди социума –
меня мало привлекает как художника, никогда не ставила перед собой такую задачу.
Абсолютно необходимо иметь элитарную культуру.
Многие тенденции в искусстве и культуре развиваются под влиянием требований,
которые содержатся в обществе. И его многослойность обусловливает
существование различных культур. Массовая культура не должна мешать элитарной.
Искусство принадлежит народу именно тогда, когда служит всему народу».

И Губайдулина, кем-то почему-то считающаяся «композитом для композиторов»
авангардисткой, несущей «сумбур вместо музыки», и БГ, имеющий ярлык
«рок-музыканта» - «архаики», вносящие в нашу взболомученную жизнь
мотивы «извечного», Божественного, отзвуки неповрежденной зверочеловеком
«музыки сфер». И Губайдулина, живущая в Германии, и БГ, известный англофил
в своём жертвенном горении, в своём бескомпромиссном поиске
космического неповреждённого изначального лада, - русские из русских.

«Аквариум», сокращенно будет «А-ум». Надо было сразу отметить: насколько Аум
(не «Аум Сенрикё», а …) за истекшие 30 лет проник в сердца человеческие.
Насколько Он (ОМ) уже уплотнился, сгустился, витает в воздухе. «Он аир».
Вот с чего надо было начать. Конечно, БГ бы отшутился, - такую маску он носит.
Ибо он носит маску юродивого. Вернее, не носит маску, а является им.
В нужной мере. Что служит прекрасным контрапунктом его песен.
Русское юродство давно изучено и этот термин может применяться к БГ,
не в прямом, конечно, смысле.

«Ю. – экстремальная форма самоотречения, вид практической аскезы.
Ю. – трагический лицедей, антигерой-обличитель обыденного мира и его
мнимых ценностей. Божье дитя, презревшее высокоумие земных царей и
собственное тело, шут в веригах («Божий шут» по выражению Л. Карсавина.
«Поэма о смерти». 1932), актёр и зритель собственной игры.

Его могут воспринять как наместника Страшного Суда на земле.
Ю. никого не боится, ему не страшен земной суд, поскольку никто не способен оказаться
более жестоким по отношению к его телу (сегодня – к его «имиджу», всё – на продажу, -
Г,Я.), чем он сам. Не боится он и чужого мнения; в его невнятном косноязычии
людям слышатся пророчества. В жутковато- весёлом поведении защитника правды
последняя прикрыта, как щитом, убогим образом. Подлинная правда не сказуема
в гармоническом речении и в упорядоченной по уставу риторики речи
(мысль изреченная есть ложь, постоянно твердит БГ – Г.Я.).
Есть стыд формы и бесстыдство последней правды. Ю. и есть самораскрытие
в человеке стыда последней правды, её эпатирующее явление.

Феномен ю. предстаёт изначально русским, не имеющим прямых аналогий
(ср. фигуры евнуха, дервиша, аскета-пустынника, йога).
Ю. в своей истории не исчерпано биографиями знаменитых ю. и не ограниченно
церковной оградой. Оно получает множество секулярных форм выражения
как на уровне бытового поведения, так и в литературных образах.
Ю. стало глубоко национальной чертой отечественного поведения и образа жизни,
а со временем – даже предметом игры и мимикрии (лжестарец Распутин).
Наличие черт ю. в облике мыслителя, писателя, художника не следует трактовать в
оценочных интонациях: амбивалентный характер ю. сочетает бессознательное лицемерие
с открытым отрицанием основ нормируемой жизни, надрыв страдания с комической
самокритикой, глубокую серьёзность подвига с жизненной клоунадой.
Ю. выражает отчаяние перед несовершенной жизнью, тоску о слабом человеке и попытку
прорваться сквозь грешную телесность к сакральной возможности встречи с богом,
открыться ему в жертвенном самоотречении.

Ю. – форма кризиса духа и вечного стояния на пороге смерти заживо.
Оно может свидетельствовать о трагической разломленности жизни на неадекватные
сферы слова и идеи, поступка и высказывания. Так, озабоченность кн. Мышкина
мыслевыражением («у меня слова другие, не соответствующие мыслям») определяет
неполноту его личного ю., в принципе не способного завершить героя и оставляющего
его на стадии «идиота». От Макара Девушкина и Фомы Опискина с их
самоуничижительными жестами до эстета-ю. Ставрогина и позёра-ю.
Федора Павловича Карамазова – таковы воплощения «основного героя» Достоевского.
Ю. может быть связано с мессианскими наклонностями. Таково поведение Чаадаева,
поздних Гоголя и Л.Толстого в периоды серьёзных кризисов. Последний в переписке с
В. Чертковым говорил о ю. как условии духового роста личности. Вс. Гаршин
после знакомства с Толстым роздал деньги случайным людям, купил лошадь и разъезжал
на ней по Тульской губернии, проповедуя непротивление. Отчётливый привкус ю.
несёт отшельнический образ жизни и концепция «общего дела» Н. Фёдорова;
образ жизни художника-колдуна и сказочника Е. Чистякова. К этому ряду примыкает и
А. Хомяков, днём способный на весёлые розыгрыши друзей, а ночь проводящий в
слёзной молитве. Знаменитый своей странностью «смех» Владимира Соловьёва,
высокий отрывистый, производил впечатление ю. эпатажа.

Ю. связано с уходом как типом фронды (в скит или из монастыря; «к цыганам» или
«в актёры»; в город или в деревню; «в народ» или в эмиграцию).
Уход в город внёс элементы ю. в поведение Есенина, Клюева и Шукшина
(см. его «чудиков») «в народ» ушел и пропал А. Добролюбов (этого юношу и Л. Толстого
Бердяев назвал «русскими францисканцами»; ср. судьбу Л. Семёнова).
Ю. как тип «Божьего безумия» наблюдали в поведении В. Розанова, А. Белого,
В. Свенцицкого, обериутов, и футуристов. Если для С. Булгакова в «подвиге ю.»
мыслится предел забвения «самости» в жертвенном предстоянии Богу,
то для М. Бахтина в этой надчеловеческой и абстрактной отверженности заключен
грех «гордого одиночества и противления другому». Известного предела и даже
самоотрицания достигает ю. в героях антиутопий А. Платонова «Чевенгур»
и «Котлован». В современной литературе и живописи вырвавшегося на свободу
андеграунда ю. усилило элементы вымученного и наигранного героизма паче гордости».
(«П.А. Флоренский: pro et contra». СПб, 2001, стр. 10-12).

То, что БГ при всём его «юродстве» нормально ведёт свои финансовые дела,
свидетельствует как раз «за» натуральность его юродства. То, что он «артист», певец и пр.
– «против». Однако, он так себя вёл и до 1985 года без всякого расчёта этим зарабатывать
на хлеб. Значит… Смотрите сами. И слушайте. Тогда услышите из-под его маски (масок)
следующее.

«Так говорил и мыслил русский национальный композитор, представляющий
просторолюбивую стихию родной музыки в её новом виде динамического перестроения
и претворения в образы космической беспредельности, - аполитический художник
в жизни, мирный анархист по своим безотчётным влечениям и по вражде
к принудительному порядку, суду и насилию; демократ не только по целостной
и чистосердечной проникнутости чувством всеобщего братства и трудового
товарищества, но и по глубочайшему и постоянному алканию соборности; аристократ
по изяществу природы и привычек; как и по своему сочувствию всем формам,
в которых отпечатлелась непринудительная иерархийность жизненных правд;
истый всечеловек, каким является, по Достоевскому, прямой русский – и вместе
пламенный патриот по живому чувствованию своих духовных корней, по органической
любви к складу и преданию русской жизни, по вере в наше национальное
предназначение, наконец, по своему глубочайшему самосознанию…»
( Вячеслав Иванов. Родное и вселенское. М., 94, стр.387)

Если переживаемые нами «реформы» есть воистину великая русская революция,
многострадальные и болезненные роды «русской идеи», в платоновском смысле слова
«идея», как первообраз или архетип, - будущий музыкальный критик увидит в БГ
одного из её акушеров. Но это лишь в том случае, если озирая переживаемое нами
из своего прекрасного будущего, он будет вправе сказать не только
«Россия была безвидна и пуста и тьма над бездною», но и добавить
«и А-ум носился над водами», - о том, что, порою глядит на нас, современников
мутным взором безвидного хаоса.


Вл. Соловьёву принадлежит теория о богочеловестве и богочеловеке,
идущему на смену человеку нашего типа. Сегодня этих людей называют
"дети индиго". Пока что их ещё не так много, но когда их масса станет
критической тогда и произойдёт то, что узрел своим внутренним
взором Флоренский поверх "всякой аппаратуры".
Произойдет долгожданное преображение человечества, природное событие
в котором России принадлежит ключевая роль запевалы и пионера,
мирового духовного лидера эпохи Аквариуса:

"Там и тут жидко рассеянными звёздочками вспыхивают оклики Слова;
чаще и чаще мелькает лучезарная искорка - это одна из пылинок попала
в золотой сноп лучей; накопляются светоносные брызги, перекликаются,
и вся поверхность моря - шумящего и мятущегося многоголосого чудовища,
стада людского - покрывается нежно сплетённою сетью - кружевом мерцающей пены
и мириадами блестящих искорок. Мы не можем не ждать, что вот-вот сияние
разольётся по всей поверхности, захватит светлою скатертью всякого,
кто не хочет только с а м погрузиться вниз, в холодную, темную влагу,
не можем отрешиться от впечатления, что отдельные оклики не сегодня завтра
сольются в один полнозвучный аккорд, и хаотическое море,
мятущееся, выкристаллизируется в готические кружевные соборы, в стройную
музыку Церкви. Несётся Дуновение где-то, но уже струйки "хлада тонка"
захватывают этот мир, холодная дрожь радости пробегает по всему телу,
охватывает предутренняя свежесть", - писал он своему другу Андрею Белому
18.07.1904 из Тифлиса. Павел Флоренский и символисты. М., 2004,
стр.462-463. «Стройная музыка Церкви» здесь - культура как песнь самой Софии,
поющей гимн радости. «Радость – это особая мудрость», - сказал Христос.


Мы снова возвращаемся ко всеобъемлющему культу, понимаемом уже как "культура"
на новом витке эволюции. Культура - основное, сакральное, стержневое занятие человека.

Сегодня сама Жизнь стала Мистерий. (Если мы скажем, что так было всегда,
мы будем не так уж и неправы, по-моему. Но и отрицать эволюцию,
неодолимое усовершенствование утончение и возвышение, трансформацию, преображение всей земной жизни - глупо. Приметы все налицо.)
Для преображения уже не нужна Великая Пирамида, оно может произойти
и в комнате ученика. Когда готов ученик, готов так же и Учитель.

"Центр тяготения переместился в сознании: возрождённая душа внезапно
принимает новую форму равновесия своих элементов; не земля,
а небо теперь влечет к себе, и мученики не от земли бегут,
а устремляются к небу. Разливается в связи с этим преизбыточное богатство
духовных дарований (сегодня дети индиго - Г.Я.), законы бытия земного
оттесняются, или, точнее сказать, просвечиваются золотым содержанием
иной жизни и сами делаются иными; невольно вспоминаются тут излюбленные
в катакомбном искусстве fondi d'oro - сосуды темно-зелёного стекла
со впаянными внутри него, залитыми им прорезными изображениями
из тонких золотых пластинок: сквозь толщу стекла мерцают священные символы,
так близко от нас и, вместе, сокровенные, совершенно недоступно
от возможности коснуться их. Мученические акты испещрены яркими видениями,
непрерывными откровениями и озарениями, и самая атмосфера этого времени
кажется пронизанной снопами только что зашедшего Солнца.
Духовный мир открывается въявь. Но, в противоположность многим,
как будто аналогичным явлениям визионерного характера, имеющим сложение хрупкое
и призрачно-субъективное, эти видения плотны и имеют чёткость подлинной
онтологии: в их реальности при чтении записей того времени усомниться не
приходит в голову". Пишет Флоренский о времени первых христиан, а кажется,
что это он пишет о нашем времени, о времени "последних христиан",
когда вот-вот снова придёт Он и даст нам новый импульс к новому преображению.
К преображению шестого типа. Связанному с шестым чувством?

Как пелось в одной советской песне: "Смерти не будет, будет вечная музыка!"

3.

«Лошадь Белая», - эпохальный альбом. На первый взгляд очень напоминающий
Маклафлинский «The Promise» (подытоживающей энциклопедичностью и фотографией
колхоза, принявшего участие в записи) и «Exile On Main St.»
Так и хочется кое-что списать у кое-кого. Повзрослевший БГ, для которого показать,
что он так и не примирился с серыми заурядными личностями («посредственность
есть дьявол ХХ века»), как два пальца виски омочить, - спел превосходно, как никогда.

Что делает «ЛБ» столь особенным? На альбоме нет эпохальных песен масштаба
«Деревни», или «Снов О Чём-то Большем», или глубоких баллад типа
«Серебра Господа Моего», или явных проявлений профетического начала,
столь свойственного БГ, наподобие «Небо Становится Ближе», или забоев типа
«Никита Рязанский», или забоев типа «Мочалкин Блюз». Тут можно выделить
«бОльшую половину» песен. Вернее, они сами выделяются тем, что
шевелят остатки волос на черепе и проходят по душе холодным током
как некоторые песни Высоцкого. «Веяние хлада тонка».
В то же время в альбоме нет того, что называлось бы квинтэссенцией первого
10-летия XXI века. ЛБ показал, что группа полностью осознала
пределы своих возможностей. Играя по собственным правилам, не попадая
в ловушки современных модных поветрий, Аквариум добился победы
именно в своём жанре, который он открыл в музыке
и единственным представителем которого он сам блистательно является.

Музицирование колхозом с привлечением выдающихся, а порой и попросту
великих музыкантов, позволило им достичь того, чего они не могли добиться в 78 году.
Теперь, имея возможность привлечь все ресурсы, накопленные ими за
30 лет вдохновенной ремесленной работы, Аквариум полностью контролирует,
переваривает все влияния самых мощных современных музыкантов, и уж конечно,
их музыка не стала просто эклектичным сочетанием различных веяний.

Завораживающий саунд БГ, явленный с первых же нот, взятых им в 70- годах
прошлого века, является снова с первых аккордов ЛБ.
Альбом получился не броским и внешне не эффектным.
Однако, крайне редко рок-группе удавалось столь удачно сочетать так разнополярные
начала – возвращение к оригинальным источникам и осознание себя в
современной музыке, что превратило альбом в квинтэссенцию того и другого
и вместе с тем сделало отлично сработанным компактным альбомом Аквариума.
Для персонального использования. Его можно прослушивать ради того,
чтобы «послушать Аквариум», его можно включать как сопровождение важных занятий,
таких как написание рецензии на него. Этот альбом можно слушать многократно,
и со всё возрастающим удовольствием.

Здравствуй, Лошадь Белая! Название уже до прослушивания музыки
вызывает в памяти вкус знаменитого напитка, а так же известный
апокалиптический образ: «Я взглянул, и вот конь белый, и на нём всадник, имеющий лук,
и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить». (Откр.6:2)
Можно сказать, - по большому счёту ЛБ это ответ Савинкову на его
«Конь Блед. Записки террориста». Ответ не прямой, а опосредованный.
Но не уклончивый, а резкий и прямой. Ответ гласит:
да русские - народ апокалиптический. Это народ конца темной эпохи арийской расы,
и начала светлой эпохи новой расы. И хотя терроризм, (говорят), родился как раз в
России в XIX веке (скорее бы прикончить старый мир!), это не народ-террорист.
Это народ-мост, для которого Апокалипсис, Откровение Божественного Всеначала
Жизни в новом Пришествии Спасителя принимается не только катастрофическими
его эксцессами (да куда ж от них денешься!?), но и чаянием Новой Светлой Эпохи.
Эпохи преображения Неба и Земли и Человека. «Небo становится ближе с каждым днём».
Кроме того, всадник «коня белого» имеет лук, - налицо эмблема Стрельца, под Знаком
которого родился БГ. Значит, естественно, альбом очень личный.
Но, как и все большие люди, говоря о себе, БГ говорит обо всех нас.
Так что, не отказываясь от апокалиптического взгляда на альбом, услышим автобиографические мотивы о человеке, достойно проходящем мистерию земного испытания, очередного этапа посвящения, именно в эпоху Апокалипсиса.
Для начитанного человека в текстах этих песен соответствующих знаков поставлено достаточно, чтобы дать понять: речь идёт о человеке, как о переходной сущности,
о человеке как о мосте между зверем и Богом. Этот «мост», эта переходная сущность
в архаической мифологии символизируется Единорогом. Белым Конём с рогом во лбу.

1.«Лошадь Белая» (Белый Конь) – это конечно сам БГ.
Может быть, это даже не Конь Откровения, не кентавр Стрельца, а Единорог.
На что намекает и фотография на обложке: челка коня похожа на рог.
А Единорог – животное мистическое, - принадлежащее мирам иным, горним,
здесь появляющееся только ради подвигов. «Единорог-зверь – всем зверям зверь»,
как пелось в старинной русской песне. Победитель, которому в народе
упрямо приписывают всевозможные добрые качества: соотнося со
справедливым правителем и рождением мудрецов, «рисовали чадолюбивым,
любителем уединения, нежным поклонником чистоты, смиренным и
благочестивым. Ничто дурное не липло к его шерсти.
Воображение человека словно устало от оборотней, василисков,
пышущих жаром драконов, коварных сирен. И вот, среди всякой нечисти
и нежити, враждебных человеку, воссиял обаятельный образ зверя,
который дик и буен, но способен стать покорным и ласковым.
Рядом со злой колдуньей должна быть фея. Рядом с оборотнем – единорог,
так сказать, антиоборотень: зло, которое оборачивается добром, вожделение,
которое превращается в почтение к целомудрию».
Очень русская такая тяга к преображению.

2. «Дуй». Кажется, рифф её снят с «Ventilator Blues» «Exile…»
Про которую написано: "Так близко и всё же так далеко от сомнамбулического
состояния. В этот период мерилом профессионализма группы была её способность
пройти по черте с пометкой "пижонство" и превратить рифф "с бородой"
в нечто одухотворённое - в то, что Стоунз когда-то искали, исполняя второсортные
версии песен Отиса Реддинга. «Ventilator Blues» был отличным блюзом
небрежно играющих белых парней". Джаггер её поёт "страшным" голосом.
Так и БГ песню "Дуй".
Но, выходит, что рифф снят был Стоунз со второсортного блюза Отиса Реддинга?
В «Ventilator Blues» на «Exile…» соло гитара Мика Тейлора.
Стоунз впервые удостоили его упоминанием как соавтора именно на этой песне,
м.б. - за этот рифф? Он же принимал участие в записи "Навигатора".
Наверное, он тогда и показал БГ этот рифф. А вот сейчас БГ его и вспомнил, и
процитировал: "Дуй, вентилятор!" Отличный блюз, он некоторыми знатоками,
высоко оценившими альбом, считается его лучшей песней.

3. «Ещё Один Раз» - многослойная, захватывающая вещь, которая будет
всё лучше и лучше с каждым разом, с каждым приёмом, как армянский коньяк,
лучший из коньяков. Спасибо великому Дживану Гаспаряну,
спасибо всем, чудным музыкантам, приглашенным для записи.
И заметьте, ни один не заболел, ни один не отказался.

Эта песня начинается боем часов, отсчитывающих последние времена.
Она о том, что Сыну Человеческому невозможно бросить человечество, этого Великого
Сироту на произвол его страшной судьбы. Которую само же человечество себе и сложило.
Это песнь Искупителя чужой вины.

Это песня очень русская, карамазовская, (как и «Дуй»).

« - Нет, нет, … ты скажи: почему это стоят погорелые матери, почему бедны люди, почему бедно дитё, почему голая степь, почему они не обнимаются, не целуются,
почему не поют песен радостных, почему они почернели так от черной беды,
почему не кормят дитё?

И чувствует он про себя, что хоть он и безумно спрашивает и без толку, но непременно
хочется ему именно так спросить и что именно так и надо спросить.
И чувствует он ещё, что подымается в сердце его какое-то никогда ещё не бывалое
в нём умиление, что плакать ему хочется, что хочет он всем сделать что-то такое,
чтобы не плакало больше дитё, не плакала бы и чёрная иссохшая мать дити,
чтоб не было вовсе слёз от сей минуты ни у кого…»

4. «Господу Видней». Чисто английская аранжировка.
Катается наливное яблочко звука по соответствующему блюдцу.
Подчеркнуто монотонный бас. Так надо, чтобы лучше усвоилось:
«Господу Видней». Повторение – мать учения.
Красиво плачет падудла (польская скрипка): это плачет анархия мать порядка.
Господь – Отец порядка (Космоса) проявляет свою волю твёрдым
ритмом этого «Янского» номера:

«Не всякий глаголющий Мне: Господи, Господи, войдёт в царство Небесное».

«Можно идти по пути, в конце которого стоит Престор Джон». («Пресвитер Иоанн»).
Владыка Шамбалы, который называл себя Пресвитер Иоанн, время от времени,
еще в XII и XIII веках, посылал Папам и европейским государям свои
обличительные грамоты, которые сохранились в некоторых странах до сих пор.
Один из раздраженных этим Пап даже снарядил посольство к Иоанну.
Можно понять – с какой целью. После многих невзгод и мытарств это
посольство вернулось восвояси, не найдя Духовной Цитадели.
В России Шамбала давно была известна под именем Беловодья – святого
Царства истиной Веры, на поиски которого отправлялись многие староверы,
спасаясь от одуряющей палёной монопольки казенной Церкви.
На Востоке, гораздо более тонко подходящем ко всему духовному,
«поиск Шамбалы» часто понимается как путь духовного совершенствования
человека. При этом не отрицается существование как Шамбалы Небесной,
так и Шамбалы Земной. Просто об этих сокровенных предметах не
говорят с посторонними. Но вот пришло время и людям Запада узнать
больше об этой Твердыне Культуры.

Некоторые критики пишут, что упоминание Господа указывает будто бы на то,
что БГ «вернулся от буддизма к православию». Во-первых, БГ никуда возвращаться
не надо, потому что – и не уходил. Во - вторых, Господь, Владыка, «Ишвара» (санскр.)
присутствует и в буддизме и в индуизме. Ишвара - это личный Бог – божественный дух
в человеке. Буквально: суверенное, (независимое) существование. Титул Шивы и других
Богов в Индии. Шиву называют так же Ишварадэва, или верховный дэва.
Буддисты почитают бодхисаттву Авалокитешвару – «Наблюдающий Суверен (Владыка)».
Вполне возможно, что первоначальной формой имени Авалокитешвара
была avalokitashvara ("наблюдающий за звуками"), для того, чтобы спасать страждущих,
крики и стоны которых Он слышит. Чтобы почитать Владыку, или Господа,
ни индусам, ни буддистам к православию обращаться не обязательно.
Больше того, для того, чтобы почитать Владыку или Господа, не обязательно быть ни
буддистом, ни индуистом, ни христианином, ни магометанином…
Надо просто почуять Его изначальное присутствие в сердце своём.
Помимо всех и всяческих религий.

«Ходил Авраам пред Лицом Господа своего». Что значит: с младенчества А. ощущал себя
пребывающим в сфере Великого Присутствия. В мягко светящейся белым матовым
светом бесконечной (в т.ч. бесконечно близкой) сфере сознания своего Гуру.
Он жил в своём Гуру. Плакал, смеялся, ел, пил, учился говорить, ходить, рос, думал, кормился соскою, работал, стал староват. Жил, думал, чувствовал, любил,
свершал открытия. Влюблялся, встречался, женился. И ненавидел и обижал и обижался и
вертел и терпел. И мстил и злился и вынашивал подлые планы и мысли и предавался
пагубным страстям и лелеял мелкие грешки и холил пережитки животного в своём
сознании. И давал волю хаотической составляющей своей натуры, т.н. Дракону Самости
. Он находил себя («находил» во всех смыслах этого слова) в Луче Всевидящего Ока,
пронизывающем его «от мозга до костей». Одновременно он ощущал Присутствие
Господа своего в сердце своём как чудное и нежное животворящее тепло и белый
матовый свет нежгучего пламени, «серебряного». Честно говоря, не так уж и сладко было
А. постоянно пребывать в неослабном, бескомпромиссном осознании «коренной
греховности» (несовершенства) своей природы. Говоря по профессорски: в
«синтетическом единстве трансцендентальной апперцепции»,

(Тут уместно в скобках вспомнить: в «Тайной Доктрине» ЕПБ приводит отрывок из
Зохара: «Когда Моисей бодрствовал на Горе Синае в Общении с Божеством, скрытым от
его глаз облаком, внезапно великий страх обуял его и он вопросил: «Господи, где Ты? ...
Почил ли Ты, о, Господи?» И Дух отвечал ему: «Я никогда не сплю; если бы Я почил
хотя на миг ранее Моего Времени, всё творение обрушилось бы в прах в единое
мгновение».)


Ну и вот, однажды, в детстве, думаю, А. попросил Господа хотя б на наносекундочку
отвернуться от него, Авраамчика, чтобы он мог хоть миг отдохнуть от чувства своего
несовершенства, ощутить пресловутую «невинность бытия». И вот когда его просьбу
исполнили, свет померк для А. его Звезда погасла, все дхармы и сканды наполняющие его
сознание на всех планах бытия вскипели ядом, желчью, уксусом и гноем, он ощутил себя
раздираемой раной, которая будет раздираться миллионы лет, пока от него не останется
и следа во Вселенной. Это длилось всего одну наносекундочку, но его было достаточно.
Он всё понял. Он понял, что он, А., его дух, его монада, его Высшее Я является частью
(лучиком) его Гуру. Веточкой, отростком, былинкой. Органом Его Организма.
Он и Господь его – Одно. В духе, в сущности, но не только потенциально, а уже
и актуально. Так же как его Господь, его Гуру – Одно с Отцом Небесным.
Такая Иерархия.

Вот почему так страшно предательство своего Учителя. Никто ведь Иуду не наказывал,
он сам обрёк себя на ужасающую вечную гибель.


Так что, когда Вы говорите: «Помни, Господу видней!», что Вы имеете в виду?
Ведь для челы Гуру, - это всё, это Всевидящее Око, это мириады глаз. Куда там «видней»!
Больше того! Если даже отдать своё сердце и печень, всё равно, с Ним не
расплатишься.

М.б. Вы видите, что тот чела, к которому Вы обращаетесь, в неразумном
своём рвении решил, что он лучше своего Гуру знает, что и как ему делать
и он начал стараться во имя своё, а не во имя Господа своего? Бывает и такое.
Быват и корабли ломат, а быват и не ломат.

5. «Анютины Глазки». В конце 70-х один корреспондент органа
ЦК ВЛКСМ «Комсомольской Правды» в Испании напросился к Сальвадору Дали.
В этом было нечто весьма сюрреалистическое и мэтр, скучавший после смерти Галы,
принял его. И вот заходит этот корреспондент в пустой и таинственный замок.
И в одном из помещений он видит два горящих угля в полутьме и слышит голос,
бормочущий по-русски: «Божья коровка летела на Небо, летела-устала,
устала - упала, упала - поползла. В мире нет зла». Это был Дали.
Потом он рассказал, что его этой песенке научила его Муза – Гала.
Елена Дьяконова, русская дворянка, эмигрантка, вдохновившая множество
лидеров сюрреализма. Она сначала была женою Поля Элюара, но Сальвадор Дали
отбил её у своего друга. И она стала Музой всей его дальнейшей жизни
и творчества. «Анютины Глазки», - отличная, превосходно запутанная и вместе
с тем кристально ясная (поверх логических барьеров), чистая,
светлая и интересная песенка о перевоплощении, о жизни вечной, о том,
что смерти не бывает. «Не умрём, но изменимся». Как мы родимся детьми
«наших» сегодняшних детей и внуков. И мы, и они это поймём. Вот смеху будет!

6. «Сокол». Мороз по коже. Лучшая (ключевая) песня альбома.
Удивительные «переходы», как у ранних Стоунз. Словесно, логически –
самая суть «Голоса Безмолвия» Е.П. Блаватской.
Дошедший до порога Паранирваны Богочеловек, отказывается от заслуженной ступени
совершенства и возвращается к людям, чтобы не оставались они без Защиты и Идеала,
чтобы не напрасно искали ученики своего Гуру: «Внимай!..
Из глубины непобедимого вихря золотого света, в волнах которого купается Победитель,
всей природы тысячеустый голос воздымается в бесчисленных звуках дабы возвестить:

Радость вам, о сыны скорбной земли!
Возвратился назад «с того берега» Странник.
Родился новый Архат».

… «Сгореть и вернуться!»

И всё это достигнуто минимумом средств: гитара, виолончель, немного скрипок,
немного ударных и голос БГ. Немного нервно.

Это и есть, возможно, то, что БГ называет «зен». Но вспомнилось место из «Бесов»:

«А тем временем и шепни мне, из церкви выходя, одна наша старица,
на покаянии у нас жила за пророчество: «Богородица что есть, как мнишь»?
– «Великая Мать, отвечаю, упование рода человеческого».
– «Так, говорит, Богородица – Великая Мать Сыра Земля есть,
и великая в том для человека заключается радость.
И всякая тоска земная, и всякая слеза земная – радость нам есть;
и как напоишь слезами под собой землю на пол-аршина в глубину,
то тот же час о всем и возрадуешься. И никакой, никакой, говорит,
горести твоей больше не будет; таково, говорит есть пророчество».

7. «Аригато». Контрастных ванн никто не отменял. «Остановите электричку,
мне нужно сойти». Это наш (зелёный, экологичный, гуманный и «зенский»)
ответ Чемберлену, который взывал на Бродвее: «Остановите мир, я хочу сойти!»
Порою, Стрельцы бывают наивны. Впрочем, гитара упруга, а флейта нежна.

Возможно, эта песенка призвана передать нам атмосферу «зенского» монастыря.
Легкость, жизнерадостность, одним словом, непреднамеренность, «спонтанность».
Не знаем, не бывали. Бывалые люди отмечают нервозную (напряженную, не простую)
атмосферу дзенских монастырей западного Китая. (Провинция Сычуань – самое дзенское место Китая. Оттуда поездом пятнадцать часов до Лхасы. Как от Владикавказа до Тихорецкой и обратно. «На Тихорецкую состав отправится…»). Видимо, это связано
с наплывом и давлением туристов, желающих прикупить немного и «зена», в качестве сувенира. Зря, что ли тащились в Китай? Непреднамеренность и спонтанность не легко
даются некоторым дзенским монахам провинции Сычуань

8. «Акуна-Матата». Сладкий номер в стиле музыки американского кино.
Апокалиптично в её симпатичности. Не дай Вам Бог, услышать американский джаз,-
бессмысленный и беспощадный. О чём эта песня и к кому она конкретно обращена,
(а в том, что она имеет конкретного адресата – сомнения нет), - пусть это останется тайной БГ. Он имеет на это право. Тем интереснее материал. И с сучком
(«Акуна-Матата»), и с задоринкой («Аригато»).

9. «Слово Паисия Пчельника». Понравится некоторым дамам и некоторым
поборникам новых времён. Которые опрометчиво забудут о том, что БГ
по восточному гороскопу – Змей.

Дело в том, что иные певцы Женского Начала умалчивают, что это Начало
в пространстве человеческой эволюции имеет два полярных выявления:
Афродита Небесная (Афродита Урания) и Афродита Земная (Афродита Пандемос);
София Премудрость Божия и София Ахамот; Лакшми «благосостояние», счастье
и Кали «чёрная», «черный огненный язык», зло и злонамеренность.
Вот как об этом писал поэт Вечной Женственности Владимир Соловьёв:
«1) перенесение плотских, животно-человеческих отношений в область сверхчеловеческую есть величайшая мерзость и причина крайней гибели
(потоп, Содом и Гоморра, «глубины сатанинские» последних времён);
2) поклонение женской природе самой по себе, то есть началу двумыслия и безразличия,
восприимчивому ко злу и ко лжи не менее, чем к истине и добру, есть величайшее
безумие и главная причина господствующего ныне размягчения и расслабления;
3) ничего общего с этой глупостью и с тою мерзостью не имеет истинное почитание
вечной женственности как действительно от века восприявшей силу Божества,
действительно вместившей полноту добра и истины, а чрез них нетленное
сияние красоты.

Но чем совершеннее и ближе откровение настоящей красоты, одевающей Божество
и Его силою ведущей нас к избавлению от страдания и смерти,
тем тоньше черта, отделяющая от лживого её подобия - от той обманчивой и бессильной
красоты, которая только увековечивает царство страданий и смерти. («Гламур?» – Г.Я.)
Жена, облечённая в солнце, уже мучается родами: она должна явить истину,
родить слово, и вот древний змий собирает против нас свои последние силы и хочет
затопить её в ядовитых потоках лжи, правдоподобных обманов. Всё это предсказано,
и предсказан конец: в конце Вечная красота будет плодотворна, и из неё выйдет спасение
мира, когда её обманчивые подобия исчезнут, как та морская пена, что родила
простонародную Афродиту. Э т о й мои стихи не служат не единым словом,
и вот единственное неотъемлемое достоинство, которое я могу за ними признать».
(Цит. по А.Ф. Лосев. «Владимир Соловьёв и его время», М., 2000, стр.209.)

В свете текущих событий, и исходя из полярности проявления Женского Начала,
о которой мы здесь ведём речь, сегодня мы можем понять и
Слово Паисия Пчельника. Он же пророчествовал о наступлении Новой Эпохи,
Эпохи Матери Мира, когда на земле утвердится новая, шестая человеческая раса, -
женщины её, действительно, будут первенствовать на Земле.
Подчеркнём: женщины новой, приходящей, шестой расы,
а не женщины выродившейся, уходящей, этой, пятой, арийской расы.

10. «Девушка С Веслом». Безукоризненный во всех отношениях номер Аквариума.
Из-под «гламура» веет неподдельной жутью. Согретой горячей струёй
волшебного аккордеона, пришедшей, как и Девушка С Веслом оттуда,
из нашего детства из середины 50-х. Стало теплее больной душе. Прощают всех!

Вся бондиана родилась из детских страшилок. Когда ты уже хочешь что-то делать
с женщинами, но точно не знаешь что и зачем. Джеймс Бонд точно знает что
надо делать с мужчинами и женщинами. Он очень смелый. Он даже
Девушку С Веслом не боится. Молодой ещё. Неопытный.
Не догадывается, что это та же Старуха С Косой.

«Иначе говоря, смерть представляется здесь не как состояние нашего организма,
а как некое существо, которым причиняется такое состояние…
С другой стороны, не может не заставить задуматься постоянный образ всех религий,
как языческих, так иудейства, магометанства и христианства, - образ Ангела смерти
или гения смерти, вообще духовного существа, перерезающего нить жизни и
принимающего новорожденную в мир иной душу. Замечательно то, что этому образу
непременно сопутствует представление о режущем орудии, том или ином;
им перерезывается пуповина, удерживающая душу при теле. Коса, нож, меч, серп,
ножницы и т.д. («Девушка С Веслом на лихом коне с шашкой наголо…»
- «шашка наголо», да и «лихой конь» относятся к этому делу смерти,
о котором мы говорим, делу нового рождения в иную жизнь, жизнь в иных мирах, - Г.Я.) –
различны эти орудия смерти, но назначение их всегда и везде – одно.
Мифологический образ никогда не бывает и не может быть нарочитым олицетворением
отвлеченных понятий или внутренних переживаний; как бы ни толковали
психологический процесс, его перед нами ставящий, несомненно, он стоит пред нами,
он пластичен, он есть видение, а не мысль только; хотя и связанный с нами внутренно,
но, однако, предметен… (…) Об этой гостье иного мира нельзя сообщать живущим…
(…) Это – несказанное, «о нём же не леть человеку глаголати», не то, что невозможно
сказать, но не должно говорить, может быть, потому, что всякое слово об этом окажется,
по Тютчеву, «ложью» и будет хотя и то, но совсем не то… - Писал Флоренский в 1923
году, - Бывает так, что кончина уже наступающая и даже в каком-то смысле
наступившая перекладывается на другой срок или откладывается на другое время…
Но на тот или иной срок силы жизни одерживают верх, и вестнику смерти приходится
отойти или отъехать, не исполнив своего дела… … в некоторых случаях память о
видении сохраняется, и тогда-то доводится услышать на исповеди, или просто по дружбе
и доверию, признание о таинственном вестнике смерти. … то пеший, то верхом…
но всегда вооруженный, хотя по-разному. (…)

Обладающие двойным зрением видят иногда Смерть и саму по себе, вне угрозы
собственной их жизни; то, что называют художественной фантазией,
есть на самом деле некоторая смутная степень двойного зрения.
Детям весьма нередко эта способность бывает свойственна, и не раз приходилось
Слышать, как дети рассказывали про виденную ими смерть.

Так пересекается нить жизни, так умирают, зря пред собою смерть».

У некоторых людей смерть, - как второе рождение в миры иные, горние, происходит еще
при жизни этой персоны.

«… в данном случае душа не имеет нужды быть принятой и повитой.
А это может значить только одно – что она родилась уже в иную жизнь и, быв ещё в теле,
дышала воздухом иного мира. У этой души нет живой пуповины, связывающей её
с миром дольним, разрезание которой вызывает в человеке величайший ужас
и инстинктивное противоборство всем существом. А следовательно, переходя отсюда
в иную жизнь, преставлясь или переставляясь, он не испытывает качественного скачка
в своей судьбе: ещё будучи в теле, он выглядывал уже, правда через окно
(«Заезжай во двор, постучись в окно, видишь, я не сплю, жду тебя давно» -
поёт лирический герой этой песни, видно, сидит у окна, - Г.Я.)
на тот мир, где теперь может ходить и летать. Он провеивается воздухом, который
и раньше был его дыханием. (…)

Рождение есть внезапный провал или внезапный подъём, как угодно, в зависимости
от того, чтО ценится, чтО утверждается как главное. Если питание и дыхание через
материнский организм есть главное, то тогда рождение есть потеря этого главного
и провал; а если бы младенец связывал с этим образом жизни свои упования,
то рождение было бы для него чёрной толстовской дырой, где он теряет решительно всё.
Напротив, если бы он понял преимущество и радость дыхания свежим воздухом
и красоту солнечного света, то свой, хотя и мучительный, выход из материнской утробы
он благословлял бы как освобождение и видел бы в нём взлёт.
Но и так и сяк, этот выход не мог бы не быть качественно новым,
прерывно наступившим отделом его биографии.

Таким же, если не большим, новым отделом нашей биографии бывает кончина;
и мы, большинство людей, проваливаемся или взлетаем, - то или другое слово
определяется нашей оценкой дольней жизни. (…)

Относительно элевзинских мистерий древние говорили, что смысл их –
научить географии иного мира, так, чтобы, попадая туда после кончины,
душа не растерялась, не заблудилась, но пошла, как по знакомой местности.
Эта мысль должна быть, однако, углублена и усилена. Духовное воспитание
должно дать не карту, иного мира, а укрепить жизненные связи с ним. (…)

… тот путник, который ещё здесь вошел в иную жизнь, не претерпит и мгновения
спутанности сознания, напротив, почувствует при кончине высшую ясность
и высшую уверенность, подобно географу, попавшему в страну,
о которой он судил до сих пор по далёкому виду и по отдельным растениям и животным,
попадавшим в его руки. Самое большое, он заснёт, чтобы проснуться уже в ином
царстве. Это – не глубокий обморок людей малодуховных,
а естественная психологическая граница, разделяющая два мира.
Он проснётся, как человек, за ночь приехавший в уже знакомую ему местность,
и не удивится, а лишь обрадуется. О таком разве не правильно сказать,
что смерти он не видел? Уже давно отсохли и отвалились все сырые,
корыстные и неодухотворённые привязанности к жизни.
Смерти нечего было перерезать в нём. Он не умер…»

Так что Смерть, как переход в иную жизнь, у всех народов связывается с рождением,
т.е. и с женским образом. Таким вот как «Девушка С Веслом».

«Пионер с трубой» – это апокалиптический Ангел, имеющий трубу, возможно, что
третий, - Ангел Чернобыля: «До сих пор печёт от его огня».

Смерти нет. Не умрём, но изменимся – вот о чём альбом Аквариума «Лошадь Белая».

11.«Что Нам Делать С Пьяным Матросом». Ответ на 3 вопроса зараз:
«Что нам делать с Поднебесной?», «Как нам реорганизовать Рабкрин?» и
«Как нам обустроить Россию».

12. «Неизъяснимо». Очень похоже на «You Can’t Always Get What You Want».
Но только наоборот. Логически наоборот – дескать:
«Можно всегда иметь всё, что хочешь». И музыкально наоборот.
Даже какой-то инструмент записан задом наперёд, как в «Strawberry Fields».
Не люблю я этих снов с поездом. Мне поезда тоже в последние годы
стали сниться слишком часто. Мурашки по коже.

«…воспринимаемое слухом – по преимуществу субъективно. Звуки, слышимые наиболее, внедрены в ткань нашей души и потому наименее четки, но зато наиболее глубоко захватывают наш внутренний мир. В звуках воспринимается данность, расплавленная в нашу субъективность. Звуком течёт в ухо внутренний отклик
на даваемое извне, - звуком откликается на явления мира внутреннее существо бытия,
и приходя к нам, в нас втекая, этот звук, этот отклик течёт именно как внутренний.
Слыша звук, мы не по поводу его, не об нём думаем, но именно его, им думаем:
это внутренний отголосок бытия и в нашей внутренности есть внутренний.
Звук непосредственно (диффундирует) просачивается в нашу сокровенность, непосредственно ею всасывается, и, не имея нужды в переработке, сам всегда воспринимается и осознаётся как душа вещей. Из души прямо в душу глаголют
нам вещи и существа… (…)
… ибо слух и речь – это одно, а не два, - по сказанному».

13.12.2008.


Рекомендуемая литература:

1. П.А.Флоренский. Троице-Сергиева лавра и Россия.
2. Андрей Белый. Апокалипсис в русской поэзии.

Тимур Дарчиев. (2002 г.р.) Портрет БГ.
Ясько Георгий
Сообщения: 158
Зарегистрирован: 28 янв 2011, 17:24

...

Сообщение Ясько Георгий »

I. В 1872 году, Эрнст Мах, тогда еще только выступавший на поприще мысли, определил физическую теорию как абстрактное и обобщенное описание явлений природы 1 . Рассуждая историко-философски, это событие не было ни великим, ни даже значительным. Оно не подарило философии ни новых методов, ни новых мыслей, но общественно, в мировоззрении широких кругов, образующем собою философскую атмосферу и больших мыслителей, этот 1872-й год можно считать поворотным: в напыщенной стройности материалистической метафизики, всесильно и нетерпимо диктаторствовавшей над сердцами, тут что-то хряснуло. Где-то произошла не то снисходительная улыбочка, не то смешок. И хотя, по провинциям мысли, и доныне встретишь иногда запоздалого мародера, твердящего о добрых старых временах "научного" миропонимания, однако тогда, именно тогда, начал осыпаться этот бутафорский дворец.

Послушаем свидетельство историка науки: "Французские энциклопедисты XVIII века думали, что они были недалеки от окончательного объяснения мира физическими и механическими принципами: Лаплас даже воображал себе ум, могущий предсказать ход природы на всю вечность, раз будут даны массы всех тел, их положения и начальные скорости. В XVIII веке эта жизнерадостная переоценка объема новых физико-механических идей была простительна. Это - даже освежающее, благородное и возвышенное зрелище; и мы можем глубоко сочувствовать этому выражению интеллектуальной радости, столь редкой в истории. Но теперь, по истечении столетия, когда наше суждение стало трезвее, миропонимание энциклопедистов представляется нам механической мифологией, не далекой от анимистической мифологии древних религий. Оба эти взгляда содержат неправильные и фантастические преувеличения неполного восприятия" 2 . Направление к более полному представлению может быть результатом долгого и кропотливого исследования. "Предсказывать этот результат или даже пытаться ввести его в какое-нибудь современное научное исследование будет мифологией, а не наукой" 3 . Таково беспристрастное суждение Э. Маха. В 1872 году оно еще только нарождалось.

Два года спустя, другой исследователь, известный своими работами и, главное, точностью своего ума, объявил задачею механики - "дать наиболее полное и возможно более простое описание движений, происходящих в природе". 4 Это был один из наиболее заслуженных физиков XIX-гo века, знаменитый основатель спектрального анализа, Густав Роберт Кирхгофф. Но если мысли молодого Маха не встретили себе отклика, то как было замолчать определение ученого уже прославленного. Оно и вызвало... "всеобщее изумление". 5 Сейчас нам приходится лишь изумляться этому изумлению; к тому же, понять математическое естествознание как описание - было не разрывом, а напротив, преемством традиции, установленной еще Ньютоном, подчеркнутой в 1855 году В. И. М. Ранкиным, а с 1870 года в философии развиваемой Шуппе. 6 Но не прошло и тридцати лет, как "всеобщее изумление" сменилось всеобщим же признанием. Дальнейшие труды Маха 7 , "Принципы механики" Гейнриха Герца 8 , острые анализы Пьера Дюгема в области истории методологии физики 9 , громкая своим общественным действием натурфилософия Вильгельма Оствальда 10 , высокоавторитетные высказывания красы французских математиков Анри Пуанкаре 11 , методологические обсуждения Клиффорда 12 , Сталло 13 , Энриквеса 14 , моделирование Вильяма Томсона (лорда Кельвина) 15 , хотя быть может и вопреки замыслу самого ученого, вообще самосознание физики в лице многих и многих, а с другой стороны - встречные течения философии, в особенности официозно провозглашенный пролетарской философией, а на деле полумистический эмпириокритицизм Авенариуса, Корнелиуса, Петцольда, Карстаньена, Гольцапфеля <16> и других, и по этому недоразуменному провозглашению усиленно проповедуемый умственным пролетариатом всех стран, <17> менее чем в тридцать лет, говорю, эти совокупные усилия утвердили общество в мысли, что действительно физическая теория есть не более как символическое описание, "упрощенное и упорядоченное описание", хотя, кстати сказать, доныне еще отнюдь не стало ясным, чего именно описание есть физика. Различно у различных исследователей выражаемый, этот взгляд есть ныне общее место теории и методологии знания, выросших на почве исторического изучения методов физики и прочих наук, ей сродных. Доказывать описательный характер их - значит ломиться в открытую дверь. Однако следует всячески воздержаться от спешной мысли, будто таковым признанием брошена тяжесть на чашку скептицизма и феноменализма. Ведь еще не сказано, ни - что именно описывает физика, ни - какова степень метафизической значительности этого описания, ни, наконец, - что означает его экономичность.

II. Однако, ради большей определенности дальнейшей мысли, вглядимся в начала, излагаемые Г. Герцем. Метод познания природы, по Герцу, заключается в следующем: "...мы создаем себе внутренние образы или символы внешних предметов и создаем мы их такими, чтобы логически необходимые последствия этих образов были всегда образами естественно необходимых последствий изображенных в них предметов" 18 . Предпосылкою возможности этого метода служит требование, чтобы существовало известное согласие между природою и нашим духом; опыт свидетельствует об осуществимости сказанного требования. "Раз нам удалось из накопленного до сих пор опыта вывести образы требуемого характера, то мы можем уже из них, как из моделей, в короткое время вывести те последствия, которые наступят во внешнем мире гораздо позже, без нашего содействия или как последствия собственного нашего вмешательства в ход вещей; так мы можем предварять факты и решения наши в настоящем соображать с достигнутым уже познанием. - Образы, о которых мы говорим, суть наши представления о вещах; они имеют одно общее с вещами существенное свойство, которое заключается в исполнении названного требования, но для исполнимости этого требования вовсе не необходимо, чтобы они имели еще что-нибудь общее с вещами. В действительности мы и не знаем, и у нас нет никаких средств узнать, имеют ли наши представления о вещах еще что- нибудь общее с последними, кроме того одного основного свойства.

Требование, чтобы последствия образов были опять образами последствий, не дает еще однозначного определения тех образов, которые мы создаем себе о вещах. Возможны различные образы одних и тех же предметов, и они могут различаться между собой в различных направлениях". <19> Образы эти должны быть непротиворечащими законам мысли; существенные отношения образов должны не противоречить отношениям вещей; и, наконец, образы должны быть наиболее целесообразны. "Из двух образов одного и того же предмета более целесообразным будет тот, который будет отражать больше существенных отношений предмета, который будет, как мы хотели бы сказать, более ясным. При равной ясности будет более целесообразным тот из двух образов, который, рядом с существенными чертами содержит меньшее число излишних и пустых отношений, т. е. образ более простой. Совершенно избегнуть пустых отношений невозможно: они потому уже нераздельны от образов, что ведь это только образы и к тому же образы нашего особого духа и потому не могут не зависеть также от специальных, особенностей его работы созидания этих образов". <20> Итак, образы должны быть "допустимы", "правильны" и "целесообразны". Но таковые условия могут быть соблюдены многими, весьма различными способами, и даже в самой механике, по-видимому столь определенной и замкнутой в себе. Герц усматривает три, совершенно различных, системы образов, которые он называет "тремя картинами мира".

Систем таких насчитывается три (тут не приняты в расчет новейшие течения, делающие из механики отрасль электродинамики); однако это не ограничивает числа отдельных образов. Умы "узкие и сильные", каковые признаки П. Дюгэм приписывает французам и немцам, стремятся сократить число образов, спаивая их по возможности в неразрывную, но мало выразительную, мало говорящую воображению цепь дедукций; умы "широкие и слабые", а так именно тот же исследователь характеризует англичан, стремятся напротив к разнообразию ярких и взаимонезависимых моделей. Версальские сады и английские парки - вот соотношение работ материковых, и работ английских. Понятно, впрочем, речь может быть здесь лишь о стремлениях, о пределах: внимательный анализ и в работах французских классиков открывает несвязности и противоречия, равно как и английские романтики науки не безусловно чужды той или иной системы. Но сейчас нам нет нужды говорить о свойствах работ континентальных: в преувеличенном и предельно стилизованном виде эти работы суть именно то самое, за что нам, с детских лет, выдают сущность науки. Нам полезнее обратить взор к уму английскому, не терпящему в науке придворной чопорности и условного, задним числом наводимого единства, - к отважной мысли, показывающей себя в незаштукатуренном и неприкрашенном виде, с теми скачками, невязками, противоречиями и отступлениями, которые свойственны живой, не препарированной умственной деятельности.
Говорю - "полезнее" - не к тому, чтобы исключить из науки мышление материковое, но чтобы легче разобраться в сути научной деятельности.

III. Для английского ума, - говорит П. Дюгэм, - "теория - не объяснение и не рациональная классификация физических законов, а модель этих законов. Не для удовлетворения требований разума, а для воображения она строится. Вследствие этого она свободна от велений логики. Английский физик может построить одну модель, которая воспроизводила бы одну группу законов, и другую модель, совершенно отличную от первой, для другой группы законов, и он может это сделать даже в том случае, когда некоторые из этих законов общи обеим группам. Геометр из школы Лапласа или Ампера считал бы абсурдом давать одному и тому же закону два различных теоретических объяснения и утверждать, что правильны оба. Физик из школы Томсона или Максвелля не видит никакого противоречия, если один и тот же закон фигурирует в двух различных моделях" 21 . Возьмем, как пример, лекции по молекулярной динамике и волнообразной теории света, читанные гордостью Англии - Вильямом Томсоном, возведенным за научные заслуги в пэрство и получившим титул лорда Кельвина. Томсону надо изобразить деятельность материальной молекулы в различных разрядах световых явлений. Нужно ли изобразить свойство упругости в кристаллическом теле? - Материальная молекула изображается в виде восьми массивных шаров, помещенных на углах параллелепипеда и связанн<ых> между собою упругими нитями. Нужно сделать доступным воображению теорию рассеяния света? Материальная молекула представляется тогда состоящей из известного числа шарообразных, концентрических оболочек, удерживаемых упругими нитями. Эфир при этом представляется однородным, несжимаемым телом, для очень быстрых колебаний твердым, для медленных действий - совершенно мягким, наподобие студня или глицерина. Круговая поляризация? Тогда молекула представляется твердой оболочкой, внутри которой быстро вращается около оси, укрепленной в этой оболочке, гиростат. Затем, вместо этой модели предлагается другая: вместо одного гиростата в оболочке помещаются два, с противоположно направленными вращениями, причем оси гигростатов соединены шарнирами. В других случаях Томсон представляет эфир как однородную несжимаемую, невязкую жидкость; вихри в этой жидкости будут тогда молекулами. Или: эта несжимаемая жидкость изображена рядом твердых шаров, связанных между собою особыми шарнирами. Или: свойства материальных тел поясняются кинетической теорией Максвелля и Тэта. За эфиром - то признается большая вязкость, то, напротив, безусловно отрицается. Чтобы объяснить тяготение, призываются на помощь корпускулы Лесажа. Еще для иных целей свойства эфира иллюстрируются коробками из твердого вещества, с заключенными в них гиростатами, причем коробки эти соединены нитями из сгибаемого, но нерастяжимого, вещества. Еще в другом месте Томсон обращается к модели эфира и диэлектриков, предложенной Максвеллем: это именно род сот, стенки которых построены вместо воска из упругих тел; содержимое же ячеек - совершенная жидкость в быстром вихревом движении. И т. д. и т. д. 22

IV. Таковы наглядные образы одного и того же. Но, может быть, еще более значительно нечто подобное в алгебраических частях английских произведений. Разверните любой классический трактат по физике, принадлежащий перу француза или немца. Вы увидите здесь последовательную цепь умозаключений, облеченных в одежду математического анализа. Трактату предпослано введение, которым устанавливаются гипотезы, связывающие опытно найденные величины, и доказывается, что действительно эти последние могут быть рассматриваемы как величины. Алгебраический анализ имеет значение только средства, только облегчает вычисления; но суть дела всегда может быть передана в виде силлогизмов. Ничего подобного не найдем мы у физиков английских, и не каких-либо, а бесспорно гениальных и бесспорно первоклассных. Совершенно новые элементы не только не получают оправдания, но даже не определяются. К тому, что можно назвать выведением, - полное равнодушие. Алгебраическая часть теории тут - не вспомогательное средство, а сама есть своеобразная модель, картина. "Она представляет собой доступный воображению ряд знаков, изменения которых, происходящие по правилам алгебры, более или менее верно воспроизводят законы подлежащих изучению явлений, как их воспроизводил бы ряд различных тел, движущихся согласно законам механики". 23 В английских трактатах нечего искать чего-нибудь аналогичного теориям континентальных ученых, ибо в них - или чувственно-созерцаемые модели - машины, или наглядно-мыслимые математические символы, поддающиеся различным комбинациям и преобразованиям и стоящие в сознании вместо изучаемых процессов. "Когда француз впервые открывает сочинение Максвелля, - свидетельствует гениальный Пуанкаре о гениальном Максвелле, - к его чувству восхищения примешивается какое-то чувство недовольства, часто даже недоверия [...] Английский ученый не стремится построить цельное, стройное и окончательное здание. Скорее он хочет как будто дать ряд предварительных и не связанных между собой конструкций, установление связи между которыми трудно, порой даже невозможно". 24 Тут, в развитии алгебраических теорий, обнаруживается то же отсутствие порядка и метода, что и в собрании механических моделей. Дюгэм, подвергший внимательному анализу гениальный труд английского физика 25 , с чувством плохо скрытого возмущения свидетельствует о равнодушии у Максвелля ко всякой логике и даже ко всякой математической точности. "Рассуждения и вычисления, которыми многократно силится подтвердить их [свои уравнения. - П. Ф.] Максвелль, кишат противоречиями, темными местами и очевидными ошибками". 26 И вот окончательный приговор:
"Как бы она ни натягивала на себя математическую одежду, книга Максвелля об электричестве и магнетизме, еще меньше, чем книга У. Томсона "Лекции по молекулярной динамике", есть система логическая. Подобно ей, она состоит из ряда моделей, из которых каждая изображает группу законов, без всякой связи с другими моделями, служащими для изображения других законов, частью или даже вполне тех же самых. Разница только та, что эти модели состоят не из гиростатов, не из упругих нитей, не из глицерина, а из ряда алгебраических знаков. Все эти различные частичные теории, каждая из которых развивается отдельно, вне всякой связи с предыдущими, часто вторгающиеся в области, исследованные уже в других теориях, обращаются не столько к нашему разуму, сколько к нашему воображению. Это - картины, автор которых совершенно свободно выбирал объекты, подлежащие изображению, как и порядок их группировки. Что за важность, если то или другое из изображаемых лиц фигурировало уже в другой позе в другой картине? Плохой прием встретил бы логик, если бы он отнесся к этому неодобрительно. Картинная галерея не есть цепь строго логических умозаключений". 27

V. Таков приговор. Но приговор этот, бесспорно необходимый с точки зрения французско- немецкой физики, не падает ли на голову этой последней, обличая и ее в непонимании самое себя? Да, конечно, Лаплас, Ампер, Коши, Нейман, Гельмгольц и проч. - это наука. Но не правильно ли сказать и то, что скорее физику можно отставить от Фарадея, Томсона, Максвелля и проч., нежели их - от физики? И если, например, электромагнитная теория света не удовлетворяет методологическим требованиям французских физиков, то не значит ли это, попросту, что соответственные требования выражают лишь своеобразный стиль французской мысли, но отнюдь не существо физического знания. Припомнив: когда-то Вольтер, как раз за ту же непринужденность величайшего гения английской - а, быть может, и мировой - поэзии, обзывал последнего варваром. 28 Но, "варварские" драмы пережили "веков завистливую даль" 29 , а втиснутые в чопорные рамки трех единств трагедии Вольтера читаются едва ли даже историками литературы. Очевидно, и в физике не требования логической стройности определяют научную ценность какого-нибудь Максвелля, а напротив, вольности Максвелля учат о необязательности в науке внешней системы и логического порядка.

Что же, в таком случае, есть электромагнитная теория Максвелля, заложившая фундамент всей современной физики и, скажем более, всего нового понимания мира. "На вопрос, что такое теория Максвелля,- говорит Г. Герц, глубже и, притом, сочувственнее кого-либо проникший в "Treatise on Electricity and Magnetism", - я не сумел бы дать более краткого и определенного ответа" чем следующий: теория Максвелля есть система уравнений Максвелля". 30

Но, если так, то необходимо спросить себя: каков же смысл этих уравнений? Простейший ответ гласит: во-первых - включение световых явлений в область электромагнетизма, во- вторых, - возможность механически объяснить эту последнюю. По-видимому, теорией Максвелла уготовано величайшее торжество механическому миропониманию; хотя Максвелль и не дал самого объяснения, но зато доказал возможность его. Но это - только по-видимому. И мы в этом убедимся, как скоро рассмотрим, что значит "возможность механистического объяснения" чего бы то ни было.

Прежде чем объяснить физическое явление, надо установить его. Но установить - это значит опытно открыть, какие именно величины q определяют его, измерить их и связать их между собой и со временем. Эти определяющие величины называются параметрами; связи же их, или законы их действия, выражаются обычно дифференциальными уравнениями. Если даны дифференциальные уравнения параметров, то тем самым явление описано. Что же, теперь, значило бы объяснить его механистически? Это значило бы придумать движения некоторой среды, будь то невесомая материя или иная, более тонкая, вроде, например, эфира, и подставить "их на место самого явления - так, чтобы дифференциальные связи от такой подстановки не нарушались. Определеннее: параметры должны быть выражены чрез пространственные координаты точек или частиц движущейся среды и, будучи преобразованы таким образом, должны соблюсти совместность дифференциальных уравнений. Но кроме того, среда наша, как именно движущаяся, а не вообще претерпевающая какие-либо изменения, подлежит в своих движениях основным началам механики. Иначе говоря, придуманное нами движение не есть произвольная подстановка новых переменных, но есть именно механическое движение, т. е. связано законом сохранения энергии и началом наименьшего действия. Объяснять их сейчас нам нет надобности, да и некогда; достаточно запомнить, что оба эти начала опять-таки суть особые математические выражения, связывающие между собою координаты, массу и время.

Но нет необходимости на самом деле подыскивать рассматриваемое движение: теоретическая физика приводит к более простому и в общих чертах производимому действию, именно к составлению двух функций U и Т (U-функция q, а Т - q и их производных по времени), причем U рассматривается как потенциальная, а Т как кинетическая энергия придуманной нами механической системы. Если возможно придумать функции U и Т, удовлетворяющие вышеуказанным условиям, то механическое объяснение занимающего нас физического процесса было бы возможно. Таков ход решения. Но каков же, самый ответ? - Ответ таков: или вообще невозможно подыскать функции U и Т, - и следовательно, механическое объяснение принципиально исключается; или же, если возможно найти одну пару таких функций, то их можно образовать тогда и сколько угодно. Другими словами: или механическое объяснение вовсе невозможно, или оно произвольно, ибо не допускает выбора между бесконечным множеством равноправных механизмов, и все они одинаково дают отчет в особенностях изучаемого явления. Следовательно: все объяснения условны, ибо всякому данному объяснению с равным правом может быть противопоставлено другое, этому - опять новое, - и так до бесконечности. Но все эти объяснения - не "так" явления, а лишь "как если бы было так", т. е. модели, символы, фиктивные образы мира, подставляемые вместо явления его, но отнюдь не объяснение их. Ведь объяснение притязает непременно на единственность, между тем как эти модели действительности допускают беспредельный выбор. Объяснение есть точное знание, а эти модели - игра фантазии. Объяснение аподиктично, а модели - лишь гипотетичны, и вечно гипотетичны, по природе своей обречены на вечную гипотетичность. После сказанного едва ли надо пояснять, что истинный, философский смысл "возможности механического объяснения" есть именно "невозможность", тогда как слово "возможность" может быть употреблено в особом рабочем значении.

Максвелль начал свои исследования именно с попытки придумать механизм, подражающий электростатическим и электромеханическим явлениям. "Система его, - по суждению о ней Пуанкаре, - была странна и мало привлекательна, так как он предполагал весьма сложное строение эфира; можно было подумать, что читаешь описание завода с целой системой зубчатых колес, рычагами, передающими движения и сгибающимися от усилия, центробежными регуляторами и передаточными ремнями". 31 Впоследствии Максвелль оставил свой механизм; другие попытки в том же направлении тоже "имеют какой-то искусственный характер, неприятно поражающий наш ум" 32 . Поэтому-то и пришлось от наличного объяснения обратиться к доказательству принципиальной возможности объяснения, а механическое исследование возможности привело к выводу, указанному выше. Он-то, вывод этот, теперь и поясняет нам психологию английского ума: физика, как сказано, есть описание, но описание это может быть воплощено и в абстрактные символы математики, и в конкретные образы механики. Но механизм, как бы ни был он конкретен, притязает не объяснить, а тоже - лишь описать явления, и значит ровно столько, сколько имеет силы описать. Несколько конструктивно несовместимых механизмов могут, однако, быть вполне единогласны в своей функции, которую они несут теоретически, - в описании, и тогда ничто не мешает нам, если вообще наш ум склонен к списыванию явлений посредством механических моделей, пользоваться этими, взаимно исключающими образами, подобно тому как нет препятствий пользоваться различною аналитическою символикой. Это можно сравнить с наименованием в различных книгах, или в различных главах одной книги, одних и тех же величин разными буквами, - если бы это почему-либо оказалось подходящим или выгодным. Как буквы и их сочетания в анализе суть мысленные подстановки вместо явлений, но отнюдь не их метафизические сущности, так и в механических моделях опять-таки должно видеть не более как символы, в некотором отношении лишь, но вовсе не всеми своими сторонами, могущие заменить соответственные явления. Иначе говоря, ни математические формулы, ни механические модели не устраняют реальности самого явления, но стоят наряду с нею, при ней и ради нее. Объяснение хочет снять самое явление, растворить его реальность в тех силах и сущностях, которые оно подставляет вместо объясняемого. Описание же символами нашего духа, каковы бы они ни были, желает углубить наше внимание и послужить осознанию предлежащей нам реальности. Противоречия английских моделей и английских формул живо свидетельствуют о желании англичан не объяснять мир, но лишь описывать его теми средствами, которые, по свойствам именно английского ума, наиболее берегут его силы, силы английского ума. Было бы крайней нечуткостью к жизни считать наиболее экономичным один- единственный путь мысли, свой собственный, и не понимать, что экономичность или неэкономичность известного мысленного действия определяется не действием, как таковым, а его местом и назначением в целостной духовной деятельности данного психологического типа и даже данного мыслителя. Физика английская, по общему своему укладу, в своем бытии, так сказать в молчании исторического роста, а не только в нормах, провозглашаемых тем или иным отдельным мыслителем, менее какой-либо иной притязает на объяснение. Ей дорог сырой факт, ей дорога природа и дорого описание действительности посредством символов, избираемых всякий раз наиболее соответственно своеобразному умственному складу данного исследователя. Образно: английскому вкусу нравится дерево с его естественными волокнами, незакрашенное масляной краской, нравится все возможно непосредственно добытое из земли, из леса, из моря.

VI. Действительность описывается символами или образами. Но символ перестал бы быть символом и сделался бы в нашем сознании простою и самостоятельною реальностью, никак не связанною с символизируемым, если бы описание действительности предметом своим имело бы одну только эту действительность: описанию необходимо, вместе с тем, иметь в виду и символический характер самых символов, т. е. особым усилием все время держаться сразу и при символе и при символизируемом. Описанию надлежит быть двойственным. Это достигается через критику символов. "Мы требуем от такового описания, - говорит Г. Герц, - чтобы оно нам ясно показывало, какие свойства приписаны образам ради допустимости их, какие - ради их правильности и какие - ради целесообразности их. Только такое знание нам дает возможность изменять наши образы, исправлять их. То, что приписывается образам ради целесообразности их, заключается в обозначениях, определениях, сокращениях, одним словом, во всем том, что мы по произволу можем добавлять и отбрасывать. То, что приписывается образам ради их правильности, заключается в тех данных опыта, которые послужили для построения образов. То, что приписывается образам ради допустимости их, дано в свойствах нашего духа. Допустим ли образ или нет, мы можем решать однозначным образом в утвердительном или отрицательном смысле, и решение наше останется правильным на все времена. Правилен ли образ или нет, тоже может быть решено однозначным образом в утвердительном и отрицательном смысле, но только решение это будет соответствовать современному [и добавим: индивидуальному в данный момент. - П. Ф.] состоянию нашего опыта и может быть изменено с накоплением в будущем более зрелого опыта. Целесообразен ли опыт или нет, однозначно решать вообще невозможно, а относительно этого могут всегда быть различные мнения. Один образ может обладать известными преимуществами в одном отношении, другой - в другом, и только непрестанное испытание многих образов дает возможность с течением времени установить, в конце концов, образ наиболее целесообразный" 33 .

Этими, и может быть другими подобными мерами, символический образ утверждается и связывается зараз: утверждается как особая сущность, а связывается - как сущность именно познавательная, - т. е. сдерживается имманентн < ым > самому описанию действительности. Тут - та же двойственность, что и в искусстве: художественным образам приличествует наибольшая степень воплощенности, конкретности, жизненной правдивости, но мудрый художник наибольшие усилия приложит, быть может, именно к тому, чтобы, преступив грани символа, эти образы не соскочили с пьедестала эстетической изолированности и не вмешались в жизнь, как однородные с нею части ее. Изображения, выдвигающиеся за плоскость рамы; натурализм живописи до "хочется взять рукой"; внешняя звукоподражательность в музыке; протокольность в поэзии и т. п., вообще всякий подмен искусства имитацией жизни, вот преступление и против жизни и против искусства, соответствующее расплывчатости рубежей между научными образами и изучаемой действительностью. Не только оживающий портрет (Гоголь) или отделившаяся тень (Андерсен), но и материализовавшаяся схема науки, вроде например "Systeme du Monde", "Kraft und Stoff" <34> или общественного класса, самоопределившись, могут присосаться к жизни и душить ее. Право на символотворчество принадлежит лишь тому, кто трезвенной мыслью и жезлом железным <35> пасет творимые образы на жизненных пажитях своего духа. Не виртуозность разработки, но аскетическое трезвение в самом буйстве творческих порывов есть признак истинного творчества.

Но что же значит эта обузданность образа, наук ли, искусств ли? Как возможно образу не обращаться в трансцендентный описанию предмет, но быть имманентным знанию орудием его? О чем свидетельствует эта нерушимая связанность образа и описания? - О чем же ином, как не об однородности описания и образа. Иными словами, самое описание есть образ или система образов, но взятые критически, т. е. именно как образы; и, обратно, образы, содержимые в описании, суть не что иное, как сгустки, уплотнения и кристаллы того же описания, т. е. самое описание, но предельно живое и стремящееся уже, - вот-вот - к самостоятельности.

Действительно: описание, как речь, состоит из слов. Но слова суть прежде всего конкретные образы, художественные произведения, хотя и в малом размере. 36 Каждому слову, а равно и сочетаниям их, непременно соответствует некоторая наглядность, и эта наглядность, в сути дела, ничем не отличается от образности физических моделей или математических символов. Если же привычка и беглость мысли при пользовании словами не дают нам задержаться на каждом из них и отчетливо насладиться художественностью их, в их отдельности, то привычка же и беглость мысли, многократно ходившей одними и теми же путями, стирают и пластику самых образов, например, механических моделей, размывают их отчетливость, обесцвечивают их красочность; тогда же за образами остается лишь их служебно-вспомогательная должность. Научное описание - подобно морскому валу: по нему бегут волны, возбужденные проходящим пароходом; поверхность этих изборождена колебаниями от плавников большой рыбы, а там друг по другу, - все меньшие и меньшие зыби, включительно до мельчайшей, может быть, микроскопической, ряби. Так и описание: основные образы, распределяющие главные линии этой живописи словами, состоят из образов второстепенных, те, в свой черед, - опять из образов, и так далее. Основной ритм осложняется вторичными, те - третичными, а все же они, осложняясь и сплетаясь, образуют сложную ритмическую ткань. Итак: если принять за исходную точку наших рассмотрений образ, то и все описание действительности окажется пестрым ковром сплетающихся образов.
Но, впрочем, можно исходить и из описания как такового. Чем же тогда представятся образы и символы?
Всякий образ и всякий символ, как бы сложен и труден он ни был, мы называем, и следовательно, уже по этому одному он есть слово, входит в описание как слово, да и не мог бы войти иначе. Далее, каждое из этих слов может быть раскрыто: образ описуем, математический символ поясним и определим. Значит, вместо образов и символов могут быть подставлены их описания, своим чередом несущие в себе образы и символы, каковые опять-таки могут быть раскрыты подстановкой на место их соответственных им описаний. И так - далее. Каждый символ и каждый образ высшего порядка может быть заменен описанием его, чрез образы и символы низшего порядка, включительно до первичных описаний-предложений. Во всей науке нет решительно ничего такого, каким бы сложным и таинственным оно ни казалось, что не было бы сказуемо с равной степенью точности, хотя и не с равным удобством и краткостью, - и словесною речью. Физика описывает действительность дифференциальными уравнениями и другими, тому подобными, формулами. Но нет такого дифференциального уравнения, как нет и какой угодно другой такой математической формулы, которые не могли бы быть рассказаны. Нет и быть не может. Точно так же нет такого механизма, как бы неимоверно сложен он ни был, который не мог бы быть описан словами. Нет и быть не может. Дар слова есть дар всеприменимый, и область слова - не менее области сознания, если только не более. Все, растворимое сознанием, претворяется в слово.

Если исходить из отдельных слов, построяющих речь, из Wörter, из mots, то физика есть образы и символы, системы образов и символов, система систем образов и символов, система систем систем и т. д. и т. д., т. е. в предельном счете - слова и сочетания слов. Если же отправляться от слов в их связности, точнее - от связности слов, от непрерывной речи, расчленяющейся на слова, т. е. иначе говоря; если основою взять Worte, paroles, то физика оказывается тогда описаниями, системою описаний, системою систем описаний, системою систем систем и т. д. и т. д.; предельно же в физике тогда надо видеть речь и сочетание речей. Оба угла зрения на язык антиномически сопряжены: как бы далеко ни шел анализ языка, всегда он - и слово (даваемое предложением) и предложение (состоящее из слов) 37 . То, что говорится о языке вообще, дословно повторяется и о физике в частности. Под обоими углами зрения, физика есть не что иное, как язык, и не какой-либо, не выдуманный, а тот самый язык, которым говорим все мы, но только, ради удобства и выгоды времени, - в известной обработке.

VII. Мы пришли к формуле: "Физика есть описание", откуда возникла другая формула: "Физика есть язык". Однако стоило ли тратить усилия, имея предметом доказательства существо отдельной науки. Так молчаливо спрашиваете Вы, - по крайней мере должны бы были спросить. И Вы правы в своем сомнении, если только не приметили, что путь наш - доказательство a fortiori <38> что применимый к физике, он тем более относится ко всякой другой науке, а потому - и к целостной науке, как связной деятельности мысли. Ведь, по всеобщему признанию, физика есть типический образец точности, естественная наука по преимуществу. Никому и в голову не приходило усомниться, подлинно ли в физике нужно видеть передовую волну математического естествознания, и потому - наибольшую объяснительную силу, - буде таковая вообще признается за наукой. Физикохимия, химия, астрономия, минералогия, динамическая геология, метеорология, психофизиология, психология и морфология - все эти науки имеют в себе возрастающую степень явной описательности; не предвидится отрицания их описательной стороны. Но если в них усматривается еще сторона объяснительная, нисходящая в степени, то, кажется, таковая вполне разрешается в соответственную меру вторжения физики в ряд этих наук. Никто не будет возражать против мысли об участии физики в деятельности астрономии, химии, минералогии и даже наук биологических, по преимуществу - физиологии. И едва ли можно спорить, что за вычетом этого именно, объяснительного, участия в них физики, останется чистое описание, явное описание морфологии в самом широком смысле слова, если науку о строении чего бы то ни было, будь то звездные миры и мельчайшие организмы, назвать в широком смысле морфологией. Физика есть не только царица наук, по своему месту и развитию, но и основная материя науки, по тому участию во всех естественнонаучных дисциплинах, к которому она единодушно призывается специалистами областей самых разнообразных. Однако физика-то, последнее прибежище объяснительных притязаний, оказывается сама чистым описанием, ничем существенно не преимуществующим над прочими науками, тоже описаниями, но по явности своей описательности уже не нуждающимися в сложном методологическом разборе обсуждаемой здесь стороны.

Может быть вопрос о сравнительной степени точности и тонкости описаний физики и описаний других наук. Подлежит обсуждению и различие их предметов или, иначе говоря, тех линий и плоскостей, по которым разрезывается действительность задачами той или иной науки. Необходимо, далее, сопоставить сравнительные глубины залегания, которыми определяются плоскости различных наук. В перечисленных здесь и во многих иных смыслах могут быть, наконец, разрабатываемы различные классификации наук. Но всегда останется общее основоначало всех наук - именно то, неотделимое от существа их, что все они суть описания действительности. А это значит: все они суть язык и только язык. Так мы подошли к острому афоризму аббата Кондильяка: "Une science n'est qu'une langue bien faite - всякая наука есть лишь хорошо обработанный язык" 39 , что в смягченном виде повторил и Дж.Ст.Милль, заявив "язык есть catalogue raisonne <40> понятий всего человечества" 41 .

http://www.philosophy.ru/library/floren/floren_1.html
Последний раз редактировалось Ясько Георгий 21 мар 2011, 09:14, всего редактировалось 1 раз.
Ответить

Вернуться в «Наука и новое космическое мышление»